дела, сидела, потом это разворачивает полотенце и с размаху – да прямо ему ножом в спину – да между лопаток прямо попало.

У него в ту же секунду со рта кровь так хлынула, что прямо на

парту, на тетради и на спину что впереди сидел. Страшно-то как всем сразу стало, а она сидит и лыбится. В тот день его прямо на кладбище и увезли. А с Лидкой совсем не так, зачем спрашива- ется ей его убивать, если она сама по уши в него влюбилась!..

Выпорхнув из подъезда, все трое девчат на время замерли на пороге, уставившись в спину Косте, который продолжал в раз- думьях всё сидеть в беседке. Подружки постояли, стороной

обошли беседку, минуя учебный корпус, направились по дороге, ведущей в сторону железки, а через неё в посёлок. Железная дорога местного значения отделяла посёлок Новая – Соколовка от территории училища. Высокая насыпь, напоминающая кре-

постной вал времён суворовских войн дугой огибала пятачок, на котором находилось училище, и каждый раз направляясь в по-

сёлок, приходилось преодолевать пешеходам этот барьер. Пре- пятствие злило особенно в непогоду или, когда стоял длинный состав с углём, и приходилось пролезать под днищем вагонов. Эта одноколейка вела на шахты «БИС-1» и «Соколовскую», ря- дом с училищем от этой одноколейки был боковой рукав тупи- ковый, куда загоняли вагоны с песком и гравием. Вечерами сю- да приходили учащиеся на разгрузку вагонов. Разгрузить вагон

песка или гравия стоило девять рублей. Взявшись втроём, чтобы по трёшке выпало: приступив к работе часиков в пять вечера, к полночи уходили спать с трояком в кармане. Иных путей раздо- быть денег на сигареты, а кому-то и на вино, которое подешев- ле, просто не существовало. Разве что ограбить пьяного шахтё- ра, который в кювете валяется, что с большим успехом и хоро- шими показателями получалось у Пашкиной шайки, ибо разгру- жать вагоны им было, – «заподло». Тот неблагоприятный день, навязанный одной стороной любовной утехи, в ближайшие дни Косте вышел боком, как и предрекала Лидка, провожая его. Вы-

рвавшись из комнаты Лидки, Костя спустился по лестнице вниз и сразу у входа уселся в пустующую на ту минуту беседку. На его

лице отражалась бледность, как и внутри всё клокотало, сидел, откинув руки на загородку, и переваривал те оскорбления, кото- рые адресованы были ему минуты назад. Как змеиное жало всё это ранило и унижало его самолюбие. «Маменькиным сыноч- ком и паинькой обозвала!.. Вот, замухрышка, – кошёлка и под-

стилка всеобщая!.. Да знала бы ты, что я давным-давно не маль- чик! Улечься с тобою в кровать?.. а как потом домой возвра- щаться? Ларисе, конечно не расскажешь про такое дерьмо, но я- то всё равно буду знать!.. Нет, это на это не меняют! После му-

читься будешь, сам себя возненавидишь! Это равносильно тому, а вернее, похоже, если бы, к примеру, мне золотые часы с таким же браслетом в подарок вдруг преподнесли, а я их взял и поме- нял на детскую свистульку. Часы, да ещё золотые к нему золотой браслет – это моя Лариса, куда уж тут думать об обмене. С Лид- кой тесную связь устроить – это что те часы потерять. Золотые

часы – это вещь! Пришёл домой, надел на руку, душа поёт и ра- дуется. В гости в них сходил, сам любуешься, пусть и другим за- видно будет. Вернулся домой, снял с руки и в сервант положил от лишнего глаза. А свистулька что?.. разве то музыка? Посви-

стел и выбросил от злости, и тут же ногой наступил – одна крош- ка осталась! Нет. Лидка всё-таки и на свистульку не тянет. Она, скорее всего, старый засаленный и весь порванный кожаный ремешок от каких-то дешёвых часов. А и правда, надо крепко