Особо не раздумывая, Михайлов небрежно опустил напуганную хозяйку, сам же решительным шагом направился к Аристарховой. Та только-только успела произнести фамилию, имя, отчество, как перед ней возник звероподобный, чудовищно огромный, детина. Поглядывая на будущую жертву ожесточенным, суровым взглядом, не предвещающим ни доброго, ни хорошего, он схватил дотошную старушенцию за хиленькую ручонку, прислонившую к уху сотовый телефон, а затем медленно, но уверенно стал ее отстранять, отводя от беспокойной головушки в правую сторону.

– Не надо, – выпучив бычьи глаза, сказал убедительный верзила наполовину ласковым тоном, но с выражением неподдельной жёстковатой уверенности, – не стоит так рисковать – я бы не стал.

Из мобильного устройства слышался вопрошавший голос, плавно переходивший на повелительный окрик:

– Адрес?! Пожалуйста, говорите Ваш адрес?!

Но разъяснительного ответа (как не составит труда догадаться) ответственный дежурный, приня́вший тревожный вызов, так в итоге и не дождался, причем по всецело объяснимым причинам. Отобрав у излишне активной бабушки сотовый телефон, Михайлов снял с него заднюю крышку, небрежно извлек сим-карту и предусмотрительно смял ее пополам; по всему становилось видно, что проделанный грубый трюк ему не в диковинку и что совершает он его, проявляя большую смышленость, вразрез идущую с основным впечатлением, какое перво-наперво возникало от тупоумного вида. Выведя средство связи из рабочего строя, Слон широко расставил мощные пальцы, похожие на сардельки, и немного их изогнул, как будто хотел ухватить великовозрастную хозяйку за хрупкую голову; он приподнял кверху страшенную длань, достигшую невероятных размеров, после чего (вероятно посчитав, что для пущей убедительности необходимо сопроводить выразительные жесты убедительными словами?) выпятил вперед нижнюю челюсть, а подтверждая, что настроен решительно, грубо промолвил:

– Смотри, старая «ведьма»! Я вот тебе устрою… ужо!..

В тот же самый миг огромный верзила заметил отца пленённой девушки, поднявшегося с деревянного пола и стоявшего немного покачиваясь. Едва лишь ощутив тот грозный взгляд гориллоподобного человека, он, непристойно ёкнув, плюхнулся на пятую точку, а затем энергично стал отползать назад, помогая себе и согнутыми локтями, и голыми пятками. Насмерть перепуганный, хозяин забился в угол, расположенный возле одной из кладовок, и трясся там не столько от затаённого страха, сколько со страшного бодуна; хлипкое туловище ходило ходуном до такой неестественной степени, что создавалось неотвратимое мнение, будто его возьмёт да и вот-вот «стебанёт».

В злосчастный, если и не критический момент Алексей, придав себе еще большее сходство с чудовищным хищником и приподнявши огромный кулак, направился в его сторону и зловеще полюбопытствовал:

– Ты чего здесь «колбасишься» словно осиновый лист – в «роговой отсек» захотел?

Злобное изречение оказалось последним, что услышал от нежданного гостя очумевший хозяин, а затем окончательно провалился в безвольный припадок. Мгновенно! Точно какая-то невероятная сила оторвала его от скрипучего пола и подбросила кверху едва не на целый метр – резко оторвала от прежнего места, где он секундою раньше сидел. Впоследствии та же самая «неясная невидимка» швырнула бесчувственного мужчину обратно, да с такой неестественной мощью, что становилось непонятно, как в результате немыслимого броска, неописуемого никакими людскими словами, он ничего на себе не сломал. Едва Тагиев коснулся полового покрытия, затуманенные глаза у него закатились, выставив на всеобщее обозрение одни белёсые склеры, а неуправляемое тело затряслось так неестественно сильно, словно бы кто-то пытался прорвать его внешнюю оболочку, а следом выйти наружу; из окровавленного рта показалась густая пена.