А когда сын, с которым кошка спала и чуть ли не ела с ним из одной миски, вместе с друзьями чем-то ее обидел, она два месяца шипела на него, и, стоило ему открыть дверь своей комнаты, это нежнейшее создание, как пружина, срывалась с места. Прыгнув на три метра, она с диким воплем вцеплялась обидчику в волосы, раздирая лицо до крови. Чудом Никитка не лишился глаз. Он мог пройти мимо нее, только экипировавшись, как чучело. Резиновые сапоги, куртка с глухим воротом, маска для подводного плавания, на руках ласты и на макушке меховая шапка. А я стояла наготове с веником, чтобы отогнать рассвирепевшую Пуську. Причем, меня она не трогала, посвятив все свое внимание караульной службе у дверей в комнату сына. Мы уже подумывали об усыплении, пока меня не научили, что он должен вымолить у нее прощение. И помогло! Сейчас они опять «не разлей вода».

***

Посмотрим, как она отнесется к Андрею.

Киска перестала мявкать и прилипла, урча, к его ногам. Эта черная нахалка меня даже не замечала.

– Пуся, отвали, дай пройти человеку.

– Да у меня же пакет с едой, куда она от него денется, – со смехом объяснил мне ее наглое поведение укротитель оголодавших домашних животных. Он наклонился и погладил пушистую спинку. Тест прошел удачно.

Я зажгла свет в комнате и остолбенела. На столе, как ни в чем не бывало, лежал тот самый альбомчик. Я же точно помню, что он не нашелся! Сны и реальность совсем перемешались в моей бедной голове. С опаской я открыла его, уже сомневаясь, кто в нем отображен. Нет, всё по-прежнему, на меня смотрел мой мальчик.

– Что с тобой? На тебе лица нет, – произнес Андрей, пытаясь заглянуть в альбом.

– Ничего, – буркнула я, захлопывая памятные страницы. Почему-то мне не захотелось демонстрировать гостю его прототип.

Я убрала фотографии на полку, мысленно погрозив альбому пальчиком, чтобы оставался на месте, а не бегал от меня.

– У тебя кофе есть? – с видом ценителя прекрасного Андрей разглядывал мою «Клеопатру», – хорошо рисуешь, как живая.

– Кофе сейчас будет, а я не рисую, а пишу. Рисуют только дети и несчастные, ответственные за стенгазеты. Это так же, как не пляшут, а танцуют, – со знанием дела поучительно отпарировала я.

Он по-хозяйски прошествовал на кухню и выложил перед ошалевшей от счастья кисой «Кремлевский набор»: морепродукты, змеиное мясо, какие—то колбаски и прочую кошачью радость.

– Ну, теперь ты ее хочешь уморить. Она же лопнет!

– А ты налей кофе и отойди, – словами рекламы отреагировал он, – а я пока руки помою.

Андрей скрылся в ванной, и оттуда раздалось торжественное восклицание: «О, у тебя джакузи!»

Я горжусь своей ванной. Когда я въехала в эту квартиру, была изумлена. Представьте себе загончик метр на метр, куда каким—то чудом втиснуто корыто, называемое сидячей ванной, раковина и унитаз! В этой ванне я так и не научилась умещаться, несмотря на свои небольшие габариты (что говорить о людях приличной комплекции). Сидя на приступочке, в воде оказывались только ноги, а если перевернуться и забраться в «глубину», голова больно упирается в кран, и нижняя часть тела торчит над поверхностью. Сидя, пардон, на унитазе, упираешься носом в стенку, которую прежний хозяин почему-то выкрасил в отвратительный грязно—синий цвет, расписав этот убийственный фон надписями, типа «хэви металл», «рок не умрет», «ура!» и тому подобными перлами.

Мы с мужем решили снести это убожество до основания, а затем… сколько сил и денег пришлось потратить, чтобы возвести новые стены, отхватив от комнаты кусочек площади. И превратить это место в сверкающее кафелем, зеркалами и никелем заведение. Мне, чтобы не тратить бешеные деньги на рабочих, пришлось освоить несколько строительных специальностей. Зато теперь это мой любимый уголок, где, принимая ванну с бодрящими или расслабляющими пузырьками, я слушаю музыку, болтаю по телефону, курю и попиваю коктейли, читаю и мечтаю.