Шинбей закрыл глаза, размышляя над тем, что хуже: прозрение Киоко или её беспамятство. Он знал, что никогда не полюбит другую, ибо для любви нужно сердце, а у него сердца не было. Он уже отдал его. Киоко забрала его сердце в тот же день, когда он впервые увидел её.

Если он не погибнет утром от кинжалов Тои, он знал, что ему придётся остаться там, где он был, тайком любя её и надеясь на то, что она когда-нибудь это заметит.

Шинбей вздрогнул и проснулся от крика Тои. Он почувствовал, как все мышцы его тела свело от одной перспективы быть нашинкованным его кинжалами. Любопытство всё же заставило его приоткрыть аметистовые глаза и посмотреть, что происходит.

— Заткнись! — завопила Киоко, вскинув свою руку вверх и прочитав заклинание усмирения. В этот же момент она схватилась в панике за голову, как будто боль пронзила её мозг насквозь.

— Зачем ты это сделала? — прорычал внезапно упавший Тоя, сверля её глазами с пола.

— Ай… — она скривилась и сжала губы в колечко. — Ш-ш! — добавила она в надежде на его понимание.

Шинбей вздохнул, зная, что Киоко мучается с похмелья, и от криков Тои ей было не легче. Он был рад тому, что она смогла парализовать его, хотя и находил странным то, что заклинание усмирения действовало только на Тою. Иногда он даже завидовал этому. Тоя также был единственным, кто мог прыгать назад и вперёд во времени и следовать за ней в её родной мир. В понимании Шинбея это ещё больше сближало их друг с другом.

Он попытался понять, помнит ли она прошедшую ночь с учётом степени её опьянения. Шинбей закрыл глаза и почувствовал, как сжимаются его внутренности, когда Тоя выругался на Киоко за использование заклинания. Пока всё идёт нормально. Его воспоминания вернулись к той ночи в попытке восстановить полную картину произошедшего. Ему показалось странным, что даже для него те события были похожи на сон.

Он вспомнил, что прежде чем принести её в хижину, он наложил на них обоих маскировочное заклинание, чтобы скрыть все запахи от их любовных услад. Не осталось ли следов? Он снова открыл глаза, зная, что никакие уловки не помогут, если она вспомнит о случившемся. Затаив дыхание, Шинбей наблюдал за тем, как Тоя подсел к Киоко, обнюхивая её.

Тоя поморщил нос:

— Киоко, от тебя пахнет алкоголем? — Он присел перед ней, услышав её наполненный болью и стыдом вздох. Она так и не убрала руки от лица. — Как тебе не стыдно, Киоко? Ты напилась? — Тоя не смог сдержаться и снова повысил голос, и тут же закрыл рот, когда она отдёрнула руки и злобно посмотрела на него.

— Тоя, прости. Но если ты сейчас же от меня не отстанешь, я сделаю нечто, о чём мы оба пожалеем, — глаза Киоко прищурились. Она подняла руку, как будто собираясь снова наложить на него заклинание, поэтому Тоя был вынужден быстро отодвинуться, недовольно ворча.

Шинбей не смог сдержать довольную усмешку, наблюдая за тем, как Киоко ставит Тою на место. Он спрятал её за кашлем. Иногда эти двое были… забавными. Другой кашель привлёк его внимание. Он заметил, что Камуи, склонившийся над Тоей, тоже не знает, куда деть свой смех.

«Проклятье. Какой же грозной она иногда бывает», — подумал Тоя, спрятав ладони под спущенными рукавами и отвернув лицо в сторону.

— Ладно, потом расскажешь! — Он скосил на неё свои золотые глаза, когда осознал, что сказал это слишком громко. Вскочив на ноги, он вышел за дверь, не желая ждать, когда ей снова придётся его усмирять. Хорошо, что это дурацкое заклинание действовало недолго, иначе оно было бы ещё более унизительным.

Зуки не проронила ни слова и просто с интересом наблюдала за Киоко. Когда Тоя, наконец-то, вышел, она осторожно придвинулась к Киоко. Наклонившись, она прошептала: