Есть и ещё одно озеро с белым дном. Оно находится в лугах, верстах в четырёх от Желудёвки, впрочем, как и от Грибного, да пожалуй, что и от Помидоркина. Оно было меньше Беспутного, но гораздо больше Всегдашней Лужи и Чудного. Звалось оно Храмовым. Почему? Никто не ведает. Так повелось из стари.

Из рассказов старцев известно, что деревни Желудёвка, Помидоркино и Грибное когда то, давным-давно были созданы двумя братьями и сестрой. В те далёкие времена они жили дружно, помогали друг другу, ходили в гости, да и название тогда было общим. Эта огромная территория деревень, включающая все четыре озера, звалась, когда то Белозерьем. Но постепенно, поколение за поколением, братская дружба слабела, и каждая деревенька стала жить обособлено. Название Белозерье стало постепенно забываться.

Однако вся территория от Беломорья до Белогорья, включая Белолесье, Белолужье, Белопустье и реку Белую так и осталась – Беломирьем. В силу ли своего природного местоположения, где почти половина года лежит снег, или в силу какой то нематериальной чистоты, выражаемой высокой нотой весеннего снеготаяния, когда начинающее припекать солнышко превращает снег в кристально чистую воду, капли которой хрустят, звенят и переливаются, отделяясь от просыпающейся ветки и ныряют с высоты сначала в пушистый снег, ну а потом в объятия своих братьев и сестёр, пробивая проталины. Солнышко, попадающее в это кристально чистое место, будто бы отмывается от налипшей темноты длинных ночей и очищаясь с каждым новым днём становится всё ярче и теплее. Через временьё пробивается нежная зеленая травка с изумрудной каплей на ней, удивляя своим трудолюбием, настойчивостью и огромным стремлением к жизни, к солнцу, к радости. Поэтому-то весь мир вокруг такой чистый и живой.

А может быть всё прозаичнее и проще. Белым всё называется от цвета существ, проживающих здесь со времён своего сотворения. Всё может быть. Но об этом давно уже никто не помнит…

Глава 2.

Желудёвка.

Вока вздрогнул и резко открыл глаза. Сон как рукой сняло. Он лежал в своей комнате на металлической кровати с панцирной сеткой, с постеленным на ней мягким пуховым матрацем и такой же подушкой, к верху лицом, уставившись в потолок. В голове докручивались остатки неприятного сна. Вот уже в который раз он сражается с громадными пауками, возникающими из темноты густого воздуха. Вока отважно отбивается, но их много. Отбившись от одного, тут же появляется другой. "Когда же они закончатся?" – нервно переживает Вока, но они не кончаются, вновь и вновь являясь из темнОтной пустоты…

Вока был двенадцатилетним мальчишкой. Самым обычным, крепкого, по-деревенски, телосложения, среднего для его возраста роста с волнистыми русыми волосами, выгорающими за лето и лишь к началу зимы приобретающие свой естественный цвет, с прямым, чуть вздёрнутым носом и серыми глазами. В общем, простой, ни чем не отличающийся от других.

Во дворе пропел петух. Вока глянул в окно. Светало. Только что появившийся первый лучик солнца нагло пролез сквозь стекло окна и, зацепившись за одеяло, весело присел прямо к нему на постель. От такой озорной наглости гостя у Воки сразу же убежали прочь из головы остатки тяжёлого сна. Он непроизвольно улыбнулся, поднял повыше подушку и сел, опершись на неё спиной. На одеяле в ногах потягивался кот, дымчатого цвета с большой головой и приплюснутой с вздёрнутым носом мордочкой. Кот резко выделялся среди других рождённых вместе братьев и сестёр. Изюминкой были его глаза. Как два сапфир-шпинеля играющих в удивительной огранке с чудесным блеском. Откуда взялся набор всего этого великолепия в одном кошачьем теле? Мать его была обычная деревенская кошка, каких немало. Про отца понятное дело никто не знал. Похожего в деревне точно не было. Да и в соседних такие вряд ли водились. Так что наследие это было тайной покрытою мраком, ну или же наоборот мраком, покрытым тайной. За необычную внешность назвали котёнка Львом. Среди своих звали скромно, просто – Лёва. Он не обижался и с удовольствием откликался.