– Нет, – растерянно ответил ему Вока.

– Что, нет? – проговорил писклявым и наглым голосом другой захухря.

– Нет – значит не глухой, – теперь уже спокойно и уверенно сказал Вока.

– Как мы заговорили, – ответил наглый пискля.

– Будя, Пень, успокойся уже, – послышался третий голос, ровный и какой то бесцветный. И обращаясь к Воке продолжил:

– Так на что ловишь?

– На червя. А вам то что?

– Может мы тоже рыбачить пришли, – снова влез писклявый.

– Тоже мне, рыбаки без удочек, – съязвил Вока.

– Есть у нас удочка, – опять пропищал Пень.

– Где же она? Чего-то я не вижу.

– Ты не только глухой. Ты ещё к тому же и слепой. Она же у тебя в руках, – продолжал пищать Пень.

– Затухни, Пень,– настойчивее потребовал третий голос. – Не обращай внимание. Он у нас безобычный (устар – не знающий обычаев, житейских правил, приличий.) Пень он и есть Пень. А как звать молодого рыболова?

Вока подозрительно глянул на спросившего, однако представился:

– Вока.

– Вот это другое дело. Я – Штырь. Писклявый, как ты уже понял – Пень, сиплый – Хапуга. А молчуна Ломтём звать. Не против, мы рядом посидим?

– Сидите, мне то что, – не стал возражать Вока. Штырь присел рядом. Вока вытащил из воды удочку. Рыбы не было, червячка тоже. Вока достал последнего и насадил на крючок.

– А что Вока, ты не из Желудёвки ли будешь? – спросил Штырь.

– Вроде да, – не очень уверенно ответил Вока.

– Почему "вроде"?

– А вы, с какой такой целью интересуетесь? – в ответ задал вопрос Вока.

– Да так, просто спросил – ответил Штырь и достал из кармана курительную трубку с чашей в виде черепа.

Увидев её, у Воки округлились глаза. Он слышал о таких. Деревенские друзья Воки рассказывали, что делают такие из листьев каменного дерева растущего далеко за Беломорьем в стране вечного льда и лютого холода, в стране, где никто и ни что не может существовать. Ничего, кроме каменного дерева. И теней. Оно растет среди льдов, и притягивает к себе жуткие тени. Огромное, величественное и прекрасное своей каменной красотой. Белый, местами переходящий в разные оттенки красного мраморный ствол мощным каркасом удерживает на себе множество веток желто-бурого либо сине-черного оттенка. Многие тысячи лет оно растёт, а в пору полного затмения в високосный год, длящуюся лишь мгновенье, дерево сбрасывает свои листья из драгоценного камня, которые сразу же превращаются в черепа.

Тем временем Штырь достал кисет и стал набивать трубку табаком. Поплавок прыгал на воде, заныривал, пропадая из вида, а Вока завороженно следил за действиями Штыря. Наконец трубка была набита и хозяин стал её раскуривать, часто вдыхая и прикрывая чашу большим пальцем. Вока очнулся, снова вытащил удочку с пустым крючком.

– Хочешь попробовать? – спросил Штырь, указывая на трубку. Вока пожал плечами, а Штырь продолжил: – Дай пока удочку Ломтю.

к Воке подошёл молчаливый Ломоть, взял удочку, выбрал из улова одного окунька, нацепил на крючок и забросил. Вока подсел рядом со Штырём и тот передал ему трубку. Вока затянулся, сильно закашлялся и выпустил дым.

– Ну как? – спросил Штырь. Вока, с перехватившим дыханием, пожал плечами.

– Тяни, – послышался писклявый голос Пня. Он стоял возле Ломтя пытаясь выхватить удочку. Вока снова глянул на воду. Поплавок сначала повело резко в сторону, потом остановило.

– Тяни, – пищал Пень, но Ломоть сделал выдержку и подсёк. На поверхности воды на мгновенье показалось тело щуки.

– Да тяни ты уже, тать бессловесная – бегал вокруг спокойного Ломтя беспокойный Пень. Ломоть не слушал, а аккуратно подтягивая рыбу к берегу ответил:

– Тать то я может быть и тать, да не тебе осуждать, – Пень, не ожидая такого ответа от всегда молчаливого Ломтя, осёкся и на всякий случай прекратил словесные нападки на товарища. Он подбежал к воде, опустился на колени и осторожно, словно кот лапой, стал подгребать зачем то воду. Ломоть всё ещё очень осторожно подвел рыбу к берегу и тут уж Пень выхватил ее из воды. Глаза его блестели. Он радостно и как то по-звериному дико рассмеялся.