Нас поселили в старом здании. Его, как видно, держали в основном для абитуриентов и таких, как мы, приехавших в Академию на практику или по обмену. Потому жильцов в нём было немного, и большая часть окон смотрели на меня чёрной безжизненной пустотой. От этого чувство одиночества усилилось.

Испытывая неловкость оттого, что не поддержала подругу, стукнулась в комнату Лурии. Никто не ответил. Похоже, Лурия ещё не вернулась. Сердце кольнула тревога. За окнами коридора голубели сумерки, а Лурия одна в незнакомом чужом городе. С другой стороны, за годы учёбы я хорошо узнала подругу, и будь мы в Харране, даже удивилась бы, вернись она со своих прогулок так рано. Но сейчас тревога не оставляла меня. Находиться одна я не могла и отправилась искать Хельгу.

В её комнате вполне ожидаемо нашёлся ещё и Олаф. Открыли они не сразу. Распухшие губы, распущенные волосы, криво застёгнутые пуговицы на блузке подруги ясно сказали, что происходило за закрытой дверью. Мне стало неловко, что помешала влюблённым. Там, в Харране, у них было мало возможностью побыть наедине. Вряд ли в родном доме Хельга могла позволить себе многое, а Олафу не в казарму же её приглашать? Поездка в Баорию – их первый шанс оторваться от бдительно следящих за девушкой родителей. Зря я сюда пришла.

Похоже, почувствовав мои сомнения, Олаф, стоявший за спиной Хельги, сказал:

– Хорошо, что ты пришла, Кэсси. Проходи! А то мы с Хельгой уже за тебя волновались. Я как раз собирался идти искать тебя с Лурией, – и он, обхватив Хельгу за талию, сделал шаг в сторону и убрал её из дверного проёма, освобождая мне путь. Хельга инстинктивно прильнула к нему и хмельно улыбнулась мне.

Делая вид, что не замечаю этой чувственной атмосферы, я поделилась сомнениями:

– Лурия ещё не вернулась. Но она редко так рано возвращается, если уходит гулять. Хотя здесь она никого не знает…

– Не волнуйся за неё. Лурия и здесь без знакомых не останется. Уверен, она уже нашла себе новых друзей.

В голосе Олафа звучал холодок. Похоже, волноваться за безбашенную Лурию он не собирался.

– А я такая голодная. Пойдёмте поищем столовую, – предложила я.

Оказалось, что друзья уже поужинали в студенческой столовой. Хельга не из тех, кто может забыть о еде. Да и Олаф придерживался солдатского правила: «Война войной, а обед по расписанию». Так что в отличие от меня ужин они не пропустили. Но узнав, что я ещё не ела, охотно решили составить мне компанию.

– Студенческая столовая уже закрыта, – сообщил мне Олаф. – Ты, Кэсси, в следующий раз так не увлекайся, а то я тебя знаю, и завтра можешь забыть с этими книгами про еду. Умрёшь от голода, а я потом отвечай. Сегодня я тебя спасу.

Он шутливо расправил плечи и выпятил грудь:

– Свожу вас, девчонки, в здешнюю кафешку. Пусть местные завидуют: со мной сразу две красотки будут – блондинка, – он нежно подхватил прядь Хельги, а потом посмотрел на мою макушку, – и каштанка.

– Сам ты каштанка, – также шутливо ответила я, не став оспаривать определение «красотка». – А я шатенка!

– Как скажешь, как скажешь!

Здешний кампус походил на маленький город. Кроме учебных корпусов, лабораторий, оранжерей, зверинца, полигона, лабораторий и зданий общежитий, за высокой оградой, отделяющей Академию от остального города, находилось и многое другое, необходимое для жизни. Хельга рассказывала, что днём, когда они с Олафом здесь гуляли, то нашли и отделение Королевской почты, и несколько лавок, торговавших канцелярией, всякой мелочёвкой от иголок с нитками до посуды, и пару кафе, где могли перекусить преподаватели и студенты, из тех, кому средства позволяли относиться к столовой с пренебрежением.