Диск отправился в дивидюк, а потом она с гордо задранным носом и походкой от бедра вышла, громко хлопнув дверью. Так для меня начался кошмар. Из колонок донёсся голос, от которого в момент седеют ценители рока: «Зайка моя, я твой зайчик!..».

Впрочем, мучился я не долго. Вредная Таля вернулась минут через пять и вырубила музыку. Потом подсела рядом и примирительно спросила:

– Ну что, мир, Риф? Только уговор: уважительно относиться друг другу. Поздно вечером нервы друг другу не треплем. Моя последняя работа не совсем плоха, я надеюсь?

– Ещё как! Она просто отвратительно банальна! Ты перепишешь всё почти с нуля.

– Ах ты, мешок с шерстью! – прошипела дамочка и, скривившись, ушла спать.

– А ужин как же? – взвыл я, но вопль моей истерзанной попсой души остался без ответа. Сидеть в полной темноте мне совсем не понравилось, но будить взбалмошную Авторшу не стал.

Я открыл изумрудный глаз и с удивлением заметил, что на часах горит цифра одиннадцать. «Мда, что Муз, что автор – записные лентяи. А работать кто будет? Подумаешь, суббота! Я же её не в восемь утра будить собираюсь. Скоро полдень, а мы ещё даже с постелей не соизволили встать», – так стыдно мне ещё никогда не было, даже раковины ушей внутри порозовели. Я спрыгнул с кресла, которое выбрал в качестве постели и, стуча острыми коготками по полу, побежал в хозяйскую спальню.

– Таля, подъем! – я осторожно затряс дамочку за плечо. – Полдень скоро, а мы всё филоним.

– Отстань, Риф, выходные же!

– Нет, так мы не договаривались! Давай-ка, подымайся, соня! Сколько можно спать? Так мы сегодня ничего не успеем, – я обиженно засопел и, подражая коту, подсунул под свисающую ладонь пушистую голову, – Ну, мурр, Таля. Вставай, пожалуйста. Покорми меня завтраком, и я тебе открою одну Музовую тайну, как вдохнуть жизнь в твоих персонажей. Но сначала поедим.

– Риф, бессовестная ты скотина! У меня всего два выходных, а выспаться не дают всякие хвостатые, которых никто и не звал так рано, – проворчала Авторша и нехотя открыла один глаз. За окном, как и обычно, бесновался противный предновогодний дождь. – В такую погоду я умею делать хорошо только одну вещь – спать, – ворчливо заявила она. Перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову.

Я коварно улыбнулся, показав белоснежные клычки, и, вцепившись в пододеяльник, утащил его прочь. Мне вслед донёсся полный обиды вопль:

– Риф, я домашнюю скотину с когтями не заказывала. Верни мне моё имущество.

– Ни за что! Разве ты не хочешь узнать такой Музовый секрет, как «Немного огня в бокале со льдом, или правило изумрудного бикини»?

– Риф, какое бикини в декабре, а? Не Муз, а маньяк, – как ни сопротивлялась Таля, но пришлось вставать. В комнате было прохладно, а одеяло у неё нагло стащили. – Овсянки, сэр? – мстительно пропела она, сгребла меня в охапку и стала почёсывать за ухом. Я впервые понял, что «котоформа» – не такая уж плохая, в сущности, вещь, и довольно замурлыкал.

– Вот потому, что ты не думаешь об этой стороне персонажей, они у тебя и выходят манекенами, а не живыми людьми, – проворчал Муз, закатив глаза. – Договорились, я ем овсянку с клубничным вареньем, а ты пишешь кусочек текста про персонажа. Потом придумаем сюжет для него.

– Риф, ты хвостатый вымогатель, – проворчала моя Авторша, запахивая довольно-таки линялый голубой халатик поплотнее и затягивая потуже пояс. Босые ступни едва слышно зашуршали по паласу в коридоре.

Впрочем, когда вместо столь нелюбимой мне каши я получил яичницу с ветчиной и блюдечко с какао, то чуть не впал в ступор. «А Таля вовсе не такая зловредная, какой пытается казаться. Надо поискать более мягкие методы воздействия. Муз я или мешок с гнилыми опилками, в конце концов?» – и я с удовольствием принялся за порадовавший меня завтрак, стараясь вести себя прилично и не чавкать слишком громко от удовольствия.