– В смысле? – расплылся в улыбке парень.

– Ну, ты сказал, что ты здесь не за этим, – махнула рукой в сторону сцены. – А зачем? Что ты здесь делаешь?

– А ты что здесь делаешь? – Андрею захотелось подразнить ее.

– Я? – опешила от такого неуместного вопроса. – Работаю!

– Ну и я работаю.

– В смысле? Здесь? – это не могло быть правдой. Она бы знала.

– Конечно, не здесь, – его развеселила ее реакция. – Но в принципе сегодня ночью я работаю.

– А кем? – нахмурилась, просчитывая в уме варианты и не находя нужного.

– А какая разница? – его забавляла ее детская непосредственность.

– Слушай, а ты случайно не еврей? Постоянно вопросом на вопрос отвечаешь!

– А что, похож? – он реально удивился.

– Нет! – скептически поморщилась.

– А на кого похож? – улыбался во все тридцать два зуба, еле сдерживая смех.

– На викинга! – произнесла она с восхищением.

Тут уж Андрей не выдержал и откровенно заржал. Ирина обернулась, посмотрела на сцену.

– Скоро мой выход. Ты здесь еще долго будешь?

– Нет, – покачал головой. – Сейчас уйду.

– Ну хоть меня посмотри, – сжала губки гузкой.

– Хорошо, – великодушно кивнул. – Тебя посмотрю.

Девица игриво улыбнулась и упорхнула. Андрей встал, расплатился за кофе, направился к выходу. Из-за его столика сцену было практически не видно. Собственно, за это Андрей его и любил. Но сейчас попросили посмотреть. Остановился в дверях.

Раскатистым голосом кто-то, изображающий из себя конферансье, прокричал в микрофон:

-– А теперь на сцене, – театральная пауза, – наша обожаемая, – Еще раз дурацкая пауза, – Кукла!

Зал взревел, на сцене погас свет, включился стробоскоп, красный прожектор выхватил неизвестно когда появившуюся у пилона фигурку в крайне откровенной позе. Было видно фактически только контур. Пробежали блики, снова мигнул прожектор. Стриптизерша сменила позу: закинула ногу на пилон, соблазнительно выгнулась. Еще одна вспышка, смена позы. Зал завыл в нетерпении, заулюлюкал, и тут заиграла музыка. Мягкий свет выхватил Ирину: тугие спиральки белых волос связаны хвостами по бокам. С одной стороны – бант, а с другой лента нарочно распущена. Специально расплывшийся слишком яркий макияж, кроваво-красные губы, кожаный корсет на тонкой талии. Кукла. Очень плохая кукла. Андрей улыбнулся сам себе – хорошо поставили свет. Подчеркнули все, что надо.

Девушка повернулась к пилону спиной, уперлась в него попой и плавно, очень эротично покачивая бедрами, сползла вниз. Так женщина трется о партнера в прелюдии, так она насаживает себя на него, когда все танцы окончены. Зал снова завыл, теперь уже возбужденно и ободряюще.

Девица резко обернулась, обхватила одной ногой пилон и начала форменным образом трахать его, резко сползая по нему вниз и тут же плавно поднимаясь. Высунула язык, сделала вид, что облизала вожделенный шест, нечаянным невинным движением оголила одну грудь. Объемную, красивую. С большим темным соском. Закусила губу, повела плечом. Мужики орали, кто-то попытался вырваться на сцену. Охрана жестко осаживала излишне страстных зрителей, а по залу уже расползались коллеги Андрея, шлюшки – работать с разгоряченной стриптизершами толпой.

Музыка набирала темп, заставляя танцовщицу извиваться все более откровенно. Или, наоборот, изгибы тела девушки направляли звуки и мелодию. Слитые воедино, они восхищали, возбуждали, заставляли желать и добиваться. Хотелось двигаться с нею в такт, обхватывать, прижимать к себе. Неожиданно для себя Андрей почувствовал мурашки где-то на пояснице. Они собрались в комок и разлились волнующим теплом ближе к животу. Хороша, артистка!

Достал сигарету, зажал ее в зубах, еще не зажженную. Посмотрел на сцену в последний раз и вдруг поймал взгляд стриптизерши. Поклялся бы чем угодно, что сейчас она танцевала для него и только для него. Улыбнулся сам себе. Скорее всего, сейчас так же думает каждый мужик в зале. Умеет завести. Куколка!