Тётя Валя жила в одном городе с его родителями, но на окраине, приходилась младшей сестрой его отцу и тоже летом приезжала к своим пожилым родителям.

Детей у стариков было много, но только один из них, Вадим, жил рядом, по соседству; остальных судьба раскидала далеко от родного дома, поэтому мы, жившие всего в пятистах километрах от деревни, были самыми частыми гостями.

Николай очень любил деревню. Ему нравилось там всё: запах сена, животных, свежескошенной травы, трескотня насекомых, петухи, наперебой с соседними разрывающие заутреннею тишину своими голосами. Он обожал по утрам пить парное молоко, есть сыр и творог, приготовленные любящими руками рано вставшей бабушки.

Вообще, деревня просыпается рано. В пять утра деревенские жители уже успевали подоить коров и выгнать их из дома, где их принимал пастух и, собрав всех в стадо, гнал для выпаса на не занятые полями луга.

Набор животных был почти одинаковым в каждом сельском дворе, и семья моих дедушки и бабушки не была исключением: корова, овцы, куры. Огород был нехитрым: картошка, морковь, свекла, лук. Всё это помогало деревенским жителям выживать при тех скудных колхозных зарплатах и пенсиях, которые платило им государство.

Жизнь Николая в деревне была наполнена тем, что он бегал с мальчишками по полям, объедал вместе с ними колхозный горох, ловил в речке раков, собирал малину в соседнем лесочке и купался в пруду.

Но больше всего он любил бывать в кузнице своего деда. Дед был потомственным кузнецом. Это был крепкий жилистый старик с сильными мускулистыми руками, которыми он мог гнуть подковы, а пальцами загибать монеты.

У деда было благородное русское лицо с редкими глубокими морщинами, грубо очерченные прямой нос и волевой рот с плотно сжатыми губами, короткая тёмная с проседью окладистая борода и такого же цвета усы. Но самое поразительное в его лице – это зубы: ослепительно белые, без единой потери, на зависть всем молодым. Это было настоящее чудо природы!

Когда он работал, это было завораживающее зрелище: он бил молотком по раскалённой докрасна железяке, и на глазах она превращалась в какой-то пригодный для хозяйства инструмент или предмет кухонной утвари.

Николая дед тоже привлекал к процессу кузнечного дела. Он раздувал меха, а поступающий воздух поднимал температуру в печи, которая в свою очередь оказывала воздействие на податливость металла обработке.

Дедушка Фёдор был очень красив, когда работал. Он легко взмахивал одной рукой с тяжёлой кувалдой и ловко опускал её туда, куда нужно. На загорелых покрытых копотью руках у него играли мышцы, кровью наливались вены, а когда он при этом разговаривал и весело смеялся над моими неловкими попытками подражать ему, его лицо озарялось белозубой улыбкой, и полутёмное, задымлённое помещение казалось светлее. Он в такие минуты Николаю напоминал сказочного былинного богатыря Добрыню.

По характеру он был добр, справедлив, прямодушен, неспособен на хитрости и уловки.

К нему обращалась с заказами вся деревня, и он никому не отказывал. Часто работал в долг, и когда ему не возвращали долги, прощал и никогда не злобствовал по этому поводу.

С бабушкой он разговаривал мало; как люди, давно живущие вместе, они понимали друг друга с полуслова, и Николай никогда не слышал, чтобы он повышал голос или ругался. Про таких говорят – живут душа в душу.

Но в гневе он был страшен. И однажды мне довелось в этом убедиться.

Как-то позвали Николая деревенские ребятишки залезть в яблоневый сад соседа за яблоками. Он пошёл с ними, до сада дошёл, но в сад не полез, а встал около забора.