Моих Глеба и Трофима Мария Александровна рассадила по разным партам и началась рутинная учёба, изредка прерываемая походами на экскурсии в музеи и на природу, организованные креативной учительницей, а общение с большим количеством ребят в школе резко подняло их уровень развития.

– Папа! Кто такой членосос? – ошарашил меня вопросом Трофим, вернувшись из школы.

– Сынок, я занят, пойди спроси у мамы, – ответил я, пытаясь поменять перегоревшую лампочку в люстре.

Сын вернулся через минуту.

– Мама не знает, как сказать.

– Ну… пусть нарисует, – нашёлся я и быстренько ретировался в магазин за молоком.

На следующий день Трофим радостный пришёл из школы.

– Пап! Я узнал, кто такой членосос! Пойду маме расскажу.

– Нет, нет. Не надо. Мама уже в интернете посмотрела, – торопливо останавливаю я сына, помня вчерашний скандал с женой по поводу «пусть нарисует».

Пацаны в школе учились хорошо, были дисциплинированными, и Мария Александровна не раз высказывала нам с женой симпатии по поводу ребят.

Чего не скажешь об их сестре – пятикласснице Милане. Красивая и яркая, она могла бы стать фотомоделью для детских журналов. Жаль, что за красоту в школе оценок не ставят. В первой половине дня она ходит в школу, во второй занимается вокалом. Песни петь у неё получается лучше. Количество нареканий от педагогов зашкаливало все мыслимые нормы, начиная от дисциплины (сняла на телефон в раздевалке голых одноклассниц и отправила в интернет, ко всеобщей радости тех, кто не попал в кадр) и кончая неуспеваемостью по физкультуре. С женой у нас на её воспитание разные взгляды, и поскольку она видит в ней много скрытых талантов, а я таким даром не обладаю, то инициативу в её становлении передал ей. Показателен был последний случай вмешательства в образовательный процесс дочери.

– Ваша Милана не знает таблицу умножения, – объявила мне завуч школы.

Придя домой, говорю дочери:

– Надо находить время для таблицы умножения.

– Нет-нет, – говорит Юное Дарование, – меня мама на лепку записала.

– Лепка важнее? В школе лепку будут спрашивать? – недоумеваю я. Спрашиваю у мамы: – Зачем? Никуда ведь не успевает!

– Уже записала. Это тоже развивает.

– Милая! Весь окружающий мир развивает. Но, к сожалению, педагогов интересует конкретный кусочек этого мира, – как-то совсем невесело констатирую я.

Девочка же в основном старается мир познавать через телефон, с которым она так подружилась, что даже в душе не расстаётся. Предыдущая версия технического прогресса не перенесла такого купания.

Мне нравится у жены спокойный, немного отстранённый и уверенный вид, как у врача-психиатра, и это магическим образом успокаивает. Но когда я вижу, в какой фрустрации находится ребёнок и ни хрена не знает по учёбе, и в какой бы момент ни заглянул к ней в комнату, всегда вижу одну и ту же картину – дочь вожделенно смотрит в мобильник, – то я завидую её оптимизму.

Другая статья расходов моей нервной системы – немыслимый бардак в её комнате. Вещи в ней валяются так, словно у неё только что был проведён обыск по поиску мелко расфасованных наркотиков. Найти их было трудно, приходилось заглядывать в каждую щель, и чтобы дважды не искать в одном и том же месте, всё выкидывалось на пол. Когда я возмущаюсь, то слышу от жены:

– Это творческий беспорядок, так она занимается, ей так удобно.

Мой вопрос:

– А какое отношение к учёбе имеют её трусы на полу и носки на столе? – повисает в воздухе.

В общем, дочь меня постоянно бодрит. Иногда мне кажется, что если она ещё и жива до сих пор, то только потому, что я ею не занимаюсь.

Жена пытается на неё смотреть как на произведение Сальвадора Дали. Типа глубину замысла гения не сразу поймёшь. Я тоже как бы с разных ракурсов стараюсь это делать и усердно разбудить в себе горделивые нотки. Ведь это и мой шедевр тоже, участия в создании которого никто не отменял. Спустя несколько месяцев Глеб стал жаловаться на соседа по парте. Мешает, берёт его вещи. Просит, чтобы я поговорил с учительницей и к нему посадили девочку.