– С Вадимом мне разбираться нечего. Ты с ним разбирайся, а сейчас освободи дом.

– Слушай, дед, а не пошёл бы ты куда подальше со своей…, а не то ведь я и зашибить могу ненароком, – с угрожающим тоном пошёл в наступление самозваный «хозяин».

И тут дед, услышав угрозы и оскорбления не только в свой адрес, но и в адрес любимой женщины, преобразился. Глаза его наполнились безумным огнём, он плюнул в открытую ладонь, сжал её в кулак и по-деревенски, с плеча, со всей оставшейся у него силы, которая, вопреки усилиям природы лишить её деда, не помешала размахнуться и ударить наглеца так, что он ударился о стену, обмяк и беспомощно съехал по стене на пол.

– Ну что рожу-то наморщил? Даю тебе минуту сроку, и чтобы духа твоего здесь не было… Господи, прости меня грешного, – отходчиво выдохнул дед и, взяв свои и Тамарины вещи, прошёл в дом.

У деда Фёдора и Тамары были красивые отношения. Они любили друг друга, и это было заметно. И не то чтобы они говорили друг другу какие-то особенные слова, да они и не знали таких слов, но их глаза светились и улыбались, звуки голосов были сердечны и милы друг другу, а их незамысловатые приятные и душевные слова ласкали слух. Они никогда не расставались, будь то поход в магазин или в лес на заготовку дров, на почту или на собрание в сельсовет. Они дорожили каждым днём, прожитым вместе, и берегли большое и глубокое чувство, что связало их неожиданно в столь позднем возрасте.

Ласка и нежность никогда в деревне не были в чести. Чаще можно было услышать грубость, мат, оскорбления. И деревенские бабы, обделённые мужской теплотой, тихо завидовали им, любопытствовали, искали повод зайти, посмотреть на «молодых». Мужикам тоже не давали лавры деда жить спокойно. Они глядели на ладную и цветущую Тамару, прищёлкивали языками и испытывали зависть.

Большим хозяйством новое семейство обзаводиться не стало. Дед Фёдор занялся пчеловодством, купил ульи и поставил недалеко от дома, а Тамара приобрела кур, посадила на грядках одну зелень, так как с картошкой она уже опоздала. Такая небольшая занятость позволяла им проводить больше времени вместе, и вечерами Тамара занималась вязанием, а дед что-то мастерил из железа. Скучали его руки по металлу. И постоянно при этих занятиях они о чём-то разговаривали, вспоминали истории из своей жизни, смеялись и шутили. В доме всегда было тепло и уютно.

Дети вместе с внуками снова стали на лето приезжать к дедушке Фёдору и теперь молодой бабушке Тамаре, которая оказалась необыкновенно гостеприимной и радушной хозяйкой.

Тетя Валя, несмотря на поздний возраст, родила сыночка, чему была несказанно рада, и теперь вместе с мужем и малышом не упускали ни одной возможности, чтобы навестить деда, а ещё больше Тамару, с которой они стали лучшими подругами.

Последний раз Николай был у деда, когда тому было 95. Он встретил его вместе с Тамарой на крыльце. Дед опирался на палочку. Но глаза его были молоды, а улыбка являла чудо природы – ряд белоснежных красивых зубов.

В тот день дед сказал Николаю очень важную истину: «Единственное, что имеет в жизни значение, – это любовь!»

Через месяц Николай вернулся домой. Прошёл в ванную и увидел в зеркале небритое, запущенное лицо. Побрился, принял душ, надел свежую рубашку и направился в магазин прикупить продуктов. Ступив на зебру, при переходе улицы он успел увидеть боковым зрением трогающуюся с места парковки в его сторону низенькую Audi и женскую в светлых кудряшках головку в ней, повернутую в сторону обгоняющих машин. «На овечку похожа», – мелькнуло у Николая. Его она не видела. На всякий случай Николай отступил на метр. Метр его не спас. В следующую секунду он мягко распластался, как препарированная лягушка, на капоте, носом упёршись в лобовое стекло. Так в детстве он с ребятами делал хрюшек друг другу через стеклянную межкомнатную дверь детского садика. Овечка наконец повернулась к нему и увидела в нескольких сантиметрах от себя «пятачка». Её глаза наполнились ужасом, и, судя по всему, она от испуга перепутала педали, и её автомобиль резко рванул вперёд. Краем глаза Николай заметил изумление на лицах прохожих, представил, как это выглядит со стороны, и его разобрал смех. Через двадцать метров, в аккурат около его магазина, машинка резко тормозит, и Николай сползает с капота. Из Audi выскакивает «овечка» и начинает заполошно бегать вокруг него. Обнаружив, что мужчина, которого она сбила, жив, руки-ноги целы, более того, он ещё и улыбается, молодая женщина отчаянно и безутешно разрыдалась, а когда Николай подошёл к ней успокоить, неожиданно, продолжая плакать, пристроила златокудрую головку на его груди.