Звонок телефона раздался одновременно с последним ударом молотка. Я не удержалась от того, чтобы напоследок с удовлетворением оглядеть парочку будущих отбивных, облизнулась и взяла трубку.

В последнюю секунду я успела заметить последние две цифры номера: семьдесят пять. Ага. Именно эти цифры я видела утром, когда разговаривала с Антом. Отлично.

– Ты извини, что я так сказала про вашу переписку с Леной, – сообщила я в трубку. – Там всё очень здорово, мило и так далее. Просто все эти «ты отзываешься во мне музыкой», «спасибо за тебя, хорошая», «здравствуй, солнце», «невроз, который греет мне душу» и так далее – вряд ли коп будет писать это подозреваемой, а? Да и вообще, согреться и возле батареи можно. А с неврозом нужно к психиатру.

В трубке кашлянули.

– Спасибо за честность… наверное, – произнёс женский голос. – Кажется, у Анта будет очень откровенный соавтор.

В этот раз я поперхнулась по-настоящему.

– Да, очень откровенно – это я умею, – сдавленным голосом произнесла я. – Лена, это ты?

– Ага, – легко произнесла вторая половинка Анта. – Электричество отрубилось, Ант ушёл в подъезд смотреть, что там. Ну и попросил позвонить тебе и сказать, что связи не будет, и что я не против, если ты возьмёшь любые его тексты из инстаграма.

– О. Так он к тебе приехал, и вы оба… вы у тебя?

– Ант весь день работал, и ночью у него самолёт, так что это вряд ли очень уж «у меня». Но да. – В голосе моей собеседницы появились смеющиеся нотки. – Он возвращается, так что я отключаюсь. Удачи, Рэйн.

– Удачи, – выдохнула я. И выронила телефон на стол.

Вот дьявол.

Нет, всё в порядке. У Анта и Лены любовь, отношения, соавторство, звёзды и неприличные котики, и, собственно, я это знала с самого начала.

Но… мы с ним едва обменялись парой фраз, а я уже почти построила вокруг нас наш собственный мир. Мой и его.

А сейчас он рассыпался. Поделом, наверное.

И как мне жить дальше, а? Работать с Антом один на один, делиться самым сокровенным в нашей общей истории, раскрывать душу, вкладывая в героиню всю себя – и не влюбиться? Совсем?

Нет, я, конечно, могу, фигурально выражаясь, застегнуться на все пуговицы, отвечать короткими сухими репликами и вообще свести общение к минимуму. Только слова-слова-слова.

Но ведь слова – это тоже игра. Ты задыхаешься, когда их не хватает, на тебя нападает буквенно-словесная немота, но соавтор ведёт тебя в танго, и ты раскрываешься, внезапно вспоминая, что со словами у тебя всегда были восхитительно-инсайдерские отношения. И вот уже ты учишь его, и он тебя, и вы учитесь вместе, и кажется, что вы писали вдвоём всегда…

…А потом всё заканчивается, и ты готов отдать душу, чтобы получить хотя бы одну инъекцию внутривенных букв, но – поздно.

Так что отстраняйся, не отстраняйся, а сблизитесь вы всё равно.

Я вздохнула, глядя на сырые отбивные. Достала пачку яиц, сковородку, масло.

И уже включая плиту, подумала: а может быть, всё-таки отказаться?

Мою маму хватил бы сердечный приступ, увидь она, как я ем. Беспощадно скомкав покрывало, я поудобнее установила ноутбук, небрежно поставила перед ним тарелку с отбивными и мочёной брусникой – и устроилась в позе наложницы султана, отбиваясь одной рукой от кота.

Ладно. Что у нас из плюсов? Потрясающая история, которую я напишу с одним из лучших авторов в жанре, прославлюсь, получу гонорар втрое выше обычного, неплохую звёздочку в портфолио и бесценный опыт. Из минусов: я, похоже, собираюсь в этого признанного гения влюбиться и пару месяцев походить с разбитым сердцем.

Будем циничными: оно того стоит.

Куда меньше мне нравилось чувствовать себя обманщицей. Мне нравился Ант, хотя я знала, что у Анта была Лена. И это, мягко скажем, было нехорошо. Будь я немного порядочнее, позвонила бы, извинилась и вышла из проекта, отговорившись занятостью или здоровьем.