– Марк, – с замиранием шепчу ему, – иди ко мне.

– Тебе придётся немного подождать, – еле слышным, сводящим меня с ума голосом отвечает он.

Марк непоколебимо смотрит в мои глаза в то время, когда его руки скользящим движением устремляют мои вверх, прямо над головой. Моё дыхание учащается, становится слышным в этой глухой комнате, подсвеченной лунным светом. Я слышу щелчок. В это же мгновение он ухмыляется. Он всё ещё смотрит в мои глаза безотрывно, но дальше ничего не происходит. Почему он остановился? Зачем он так тянет время? Ожидание сводит меня с ума. Его взгляд начинает сменяться. Приподнятые уголки губ возвращаются в исходное положение, а брови начинают сближаться, образуя на его лице межбровные морщины. Сжимает плотно губы, и пронзительный взгляд наливается гневом. Мне становится жутко, я хочу спросить, что происходит, но у меня нет сил вымолвить и слово. В меня вселяется страх. В попытках хоть как-то отстраниться от него, вжимаюсь глубже в кровать. Его скулы заходили ходуном. Мне жутко видеть его таким, я боюсь даже пошелохнуться.

– Марк… Пожалуйста… Мне страшно.

Набираюсь решимости оттолкнуть его, но мои руки… они пристёгнуты.

– Марк! Марк… Это не смешно. Отпусти меня… – молящим, хрипящим голосом прошу его.

Он резко ударяет рукой по кровати рядом с моим телом. От испуга из меня вырывается краткий крик. Марк нервно соскакивает с постели, с ненавистью кидает на меня ледяной взгляд. Его грудная клетка ускоренно растягивается и сужается, растягивается и сужается от бешеного дыхания. Я в ступоре. Я наблюдаю за ним и боюсь пошелохнуться, боюсь сказать хоть слово, боюсь спровоцировать его на агрессивные действия. Я вижу его предел. Я в безвыходном положении. Мои руки пристёгнуты, и я даже не могу дёрнуться, чтоб хоть как-то обезопасить себя.

– Ты доиграешься! – презирая меня, кинул он резко фразу и покинул комнату.

Я нервно дёргаю руки в попытках высвободиться, в состоянии страха не понимаю, что это совершенно бесполезно. Сколько не дёргайся, высвободиться самостоятельно невозможно. Плачу. Я хочу позвать на помощь, но боюсь. Боюсь, что на мой крик вернётся разгневанный Марк. Что мне делать? Что сейчас мне делать? Что он затеял? Что если… Слёзы хлынули из глаз ещё сильнее, и я словно чувствую во рту их солёный вкус. Левая рука начинает неметь. Он сильно затянул браслет наручников. От паники мне становится плохо. Мне очень плохо. Кружится голова. Трудно вдыхать воздух. Рука сильно онемела. Вокруг пустая тишина, лишь мои всхлипы нарушают молчание. Моя рука… Больно. Её нужно как-то высвободить.

– А-а-а-а-а-а-а-а.

Пробуждаюсь ото сна, открываю глаза. О, Господи! Какой кошмар. Рука. Она затекла. Я её не чувствую, будто она вовсе не моя. Пытаюсь разогнать кровь, правой рукой пощипываю другую. Когда онемение понемногу начинает сходить, сжимаю и распускать кулак. Подкожные микроуказывания возвращают ей прежнюю чувствительность. Колкими молниями ударяет боль в височную часть. Круговыми движениями растираю их. Мнимый холод проноситься по телу, и я трясусь, будто еду по щебневой дорожке.

Воспоминания о минувшей клубной ночи заполняют мою и без того больную голову.

О нет! Что я наделала? В памяти всплывает поцелуй с Андреем. Кошмар. Какая же я дура, дура, дура! Что я натворила вчера?! Как же я теперь… Как мы теперь… Я готова провалиться сквозь землю. Мне так стыдно. Зачем я намешала алкоголь?! Я была ужасна пьяна. Как теперь смотреть в глаза Андрею? Что вообще теперь со всем этим делать? Извиниться?! А-а-а… От бегающих в голове из угла в угол мыслей боль начинает стучать по вискам сильнее. Я беру в руки телефон. Перед глазами расплывается картинка экрана. Жутко в этом признаться, но у меня дичайшее похмелье. Это состояние выводит из строя все функции организма. Трясущимися руками то ли от физического состояния, то ли от морального, набираю текст сообщения: