И всё-таки что делать? Подать заявление в полицию? Стыдно, конечно, и страшно, что вся эта грязь всплывет наружу. Да и помогут ли там? Ну а что тогда? Взять Оленьку, бросить всё и бежать? Но куда? И как это свекру объяснить?

Нет, лучше уж в полицию. Завтра же, прямо с утра, решила я, пойду в полицию. Или может, сейчас? Потому что за ночь я так с ума сойду!

И тут же загудел сотовый. Свекор. Беспокоился, спрашивал, где я, почему до сих пор не приехала, не позвонила, уже так поздно, и что у меня с голосом, не заболела ли, когда приеду…

– Скоро буду, – пообещала я. Ну а завтра тогда, решила, первым же делом поеду подам заявление.

*** 

Всю дорогу, пока ехала к Тихановичу, я перебирала в уме, кто бы это мог быть. Видео снимали для частной коллекции старого извращенца, фамилию которого, я, конечно же, не помнила. Однако отец Тимура каким-то образом раздобыл запись и даже выяснил про договор. Но он уж точно не стал бы заниматься дешевым шантажом. Ему это просто не за чем.

Тогда кто? На самом деле шантажистом мог оказаться кто угодно. Пусть это полиция выясняет. А вот мне что делать? Как остановить надвигающуюся катастрофу?

Но чем больше я думала, тем отчетливее понимала – никак. Остается только ждать.

От этой безысходности и страха у меня леденело внутри и подкашивались ноги.

Подойдя к дому свекра, я худо-бедно собралась с духом. Однако как я ни старалась держаться спокойно, Юрий Иванович всё же заметил мою нервозность.

– Что-то случилось? Какие-то проблемы в гимназии?

– Нет, нормально всё, – пробормотала я устало, одевая Оленьку.

– Да какой нормально? На тебе лица нет! Ну? Я же вижу – что-то случилось! Что я тебя, не знаю, что ли? Ты лучше скажи, а то я буду думать самое худшее.

Это вряд ли. Такое и захочешь – не придумаешь.

– Ну что там у тебя? – давил на меня свекор.

Я тягостно вздохнула. Сказать ему все равно придется, теперь, когда эта грязь, возможно, вот-вот всплывет наружу. Так пусть уж лучше узнает это от меня. Хотя его реакцию даже представить было страшно. Он такой щепетильный в подобных вопросах.

Когда мы с Игорем развелись, он принял мою сторону только потому, что тот похаживал налево, а потом ещё и из семьи ушёл. «Распутство! Срам! Опозорил меня… всех нас!» – кричал тогда свекор. И после этого несколько месяцев с сыном не общался. А тут ведь не просто безобидная интрижка…

Ко всему прочему, для свекра репутация – это всё. Он шагу не ступит без оглядки на общественное мнение. Всё ему кажется, что его хотят подсидеть, что кругом все только и ждут, когда он оступится. При его должности, твердит он постоянно, репутация должна быть кристально чистой, без единого пятнышка. А тут не пятнышко, тут тонна грязи…

– Да, есть кое-что, – выдавила я с трудом.

Язык тотчас задеревенел, едва я представила реакцию свекра на мое признание.

– Кое-что и правда случилось. Плохое. Даже очень. Не сейчас, давно ещё. А сегодня… аукнулось.

– Что-то с Игорем связанное? – встревожился ещё больше свекор.

– Нет, Игорь тут ни при чем. Это было девять лет назад…

Оленька, уже полностью одетая, начала хныкать и тянуть меня за руку к двери.

– Спать хочет, днём бабушка опять не смогла уложить, – пояснил свекор, подмигнув Оленьке. Она заплакала ещё увереннее.

– Ну так что случилось?

Я взяла Оленьку на руки, но это не помогло. Она упрямо тянула ручонку к двери. Да и я не могла вывалить такое на пороге, к тому же при ребенке, даже если она этого не понимала.

– Ну что ты пристал? – вышла в прихожую свекровь. – Оленька плачет, устала, мучается. А ты вечно лезешь со своими расспросами, задерживаешь.

Отношения со свекровью у меня с самого начала сложились прохладные. Мы никогда не ссорились, а если у неё и имелись ко мне претензии, я о них ничего не знала. Мы с ней попросту не разговаривали. Здравствуйте, до свидания – вот и всё наше общение. Даже Оленька нас не сдружила. Хотя раньше я пыталась как-то сблизиться, но всякий раз натыкалась на глухую стену, ну и махнула рукой. Впрочем, мне и Юрия Ивановича за глаза хватало.