— Нет, Глеб, — выставив ладонь перед собой, я не дала Стацкому приблизиться к себе так близко, но смотрела пристально ему в глаза, помня тот задумчивый взгляд, которым он навсегда лишил меня спокойной жизни. Замотала головой, отчаянно надеясь на то, что мужчина все-таки отступит. — Время разговоров давно прошло, — горечь слов задела мое сердце, итак, израненное в клочья. Мой голос надломился, и этой запинкой воспользовался Глеб, внезапно схватив меня за руку и притянув к себе – к своей крепкой груди.

— Кира…, — прошептал мое имя практически у моих губ, касаясь своим дыханием. Я начала выбиваться, ударяя по плечам, шее, иногда попадая по лицу своими хрупкими кулаками. Стацкий оказался непробиваемым. — Успокойся! Черт возьми, Кира! Не заставляй меня делать тебе больно, — как только с его уст слетели эти проклятые слова, я резко замерла и пристально уставилась на него, будто мир под моими ногами выполнил очередной кульбит.

— Ты уже сделал мне больно, Глеб, — тихо промолвила, ощущая привкус соли на губах. Это мои иссушенные на них слезы. Пронзительный серый взгляд околдовывал мгновенно, но я отдавала себе отчет в том, что могла натворить, если так и останусь в объятиях мужчины, которого любила и люблю до сих пор. Вот как вырвать его из своего сердца? Как заставить себя забыть Глеба? Перестать быть зависимой от него… от его взгляда и прикосновений… от его крепкого тела…

— Кира, я хочу всё исправить, — отчаяние в его тоне голоса меня насторожило. — Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе, пряник…

— Отпусти меня! — закричала, вырвавшись из ослабившей хватки Стацкого. Отшатнулась назад, обнимая саму себя. Пелена прошлого нахлынула с лихвой, затягивая в водоворот прекрасных мгновений и событий, что происходили в наших отношениях с Глебом. — Я так больше не могу, — прохрипела, сокрушаясь от безысходности. — Уходи к Нине, Глеб. Тебя ждет твоя жена, черт возьми. Зачем? Зачем ты все усложняешь, боже, — я отвернулась от Стацкого и рванула в свою комнату.

Выражение лица Глеба было непроницаемым, либо я просто разучилась видеть все его внутренние переживания. Мы стали чужими, но продолжали хвататься за общую ниточку, когда-то связывающую нас обоих по рукам и ногам. Он тоже последовал за мной, и, сунув руки в карманы, следил за моими резкими движениями. Я надела спортивные штаны и футболку поверх красивого белья. Распустила волосы и встряхнула их, растрепав к чертям прическу, а потом сделала хвост. Все это время мы молчали, но не спускали друг с друга глаз.

— Ты стала другой, — заметил Глеб, облокотившись плечом о дверной косяк.

Я встала в позу, уперев руки в бока.

— Конечно, изменилась. Ты тоже стал другим. Знаешь ли, полтора года прошли, не как три дня, — съязвила я, совершенно не желая окунаться в воспоминания. Я замешкалась, никак не решаясь задать главный, волнующий меня вопрос, но слова полетели вперед моих мыслей: — Почему ты не нашел причину, чтобы не появляться на моей свадьбе?

Стацкий хмыкнул и отвел взгляд в сторону.

— Глеб! — зло окликнула его. — Ты, кажется, хотел поговорить со мной – так вот: это тот самый гребучий случай, — ярость во мне вскипала.

— Потому что я не мог допустить, чтобы ты вышла замуж за Петрова, — громоподобно заявил, оставив меня совсем лишенной дара речи. Я ахнула, обалдев от поступка Глеба. Когда Стацкий снова посмотрел на меня, я не могла понять, что его больше волновало: что я была к нему холодна, или, что он теперь сомневался в своих «благих» намерениях. — Ты его совсем не знаешь, Кира. Это не тот мужчина, с которым тебе следовало вообще связываться.