Это был маленький номер в гостинице. Не дорогой, но приличный. Стол, масляная лампа, хорошая кровать. Она присела на край кровати и вспомнила, что-то другое, что-то ужасно ускользающее от ее памяти. Что-то мучавшее ее мигренями уже долгие годы. Боль подступила и сморила ее. Откинувшись на кровать, она уснула мертвым сном, будто бы провалившись в абсолютно другой мир, другую реальность. Где был маленький, крохотный, едва уловимый, как армат парфюма, шанс вспомнить.

Сон встретил ее разум густым туманом. Серые клубни были мягкими и ее падение, провал в бездну сознания не был болезненным. Но он был тихим и молчаливо охранял какую-то тайну.

Она была в том же желтом платье и неудобных чулках, в которых там на кровати гостиницы она сдалась мигрени. Высокий каблук босоножек казался ей неуместным в этом неизвестно где. Она пошла вперед, пробираясь сквозь клубни уже начавшего рассеиваться тумана. Впереди она увидела негустые совсем заросли непонятной травы, только крупной какой-то. Подул ветер и трава «запела» – начала издавать странный мелодичный звук. Из звука появился цвет, это был холодный розовый: то ли рассвет, то ли закат. Тут почему-то все было не ясно. Все нарисовалось акварелью. Ее сознание играло с ней. И все же туман ушел. Картинка становилась все четче. Одноэтажный дом. Со странной плоской крышей. На ступенях дома сидит кто-то бледный, прямо белый со странными не естественными розовыми щеками. Копна черных густых волос туго стянутых чуть выше затылка растрепалась и начали падать на плечи крупными локонами волосы. Это женщина. Она явно мучается от боли, трет правый висок, пытается жадно дышать, поднимает к небу напряженный, искаженный болью взгляд. Кажется, и она пытается поймать что-то неуловимое, что-то убивающее через мигрени. Женщина с силой зажмуривается и проваливается в мертвецкий сон.

Крупный серый дым. Почти черный, тяжело дышать. Дым, гарь, много пыли. Слепит глаза. Чулки сползли, каблук сломался. Волосы совсем растрепались. Но не у нее одной. Рядом стояла в белой одежде вторая женщина, чьи волосы совсем распались из прически и лежали водопадом до пояса, накрыв плечи естественной накидкой. Женщины взялись за руки и всматривались в начинавшую рассеиваться мглу. Появилась картинка. Из пыли выскочила на огромной скорости лошадь. Всадника почти не было видно. На полном ходу всадник спешился и уверенно взбежал на издавшие истошный скрип ступеньки. Крупные сапоги, невысокий устойчивый каблук, грубые и грязные шпоры. Но выше были стройные и красивые ноги, накрытые ассиметричной юбкой в клетку. Глубокое декольте, большая упругая грудь, копна черных непослушных бесконечных волос. Женщина. Распахнула с ноги дверки-половинки и забежала в помещение.

Настали сумерки. Эта же женщина сидит с бутылкой, наполненной жидкостью темно-коричневого цвета на скрипучих ступенях. Она чертит что-то не песке дулом своего револьвера и отхлебывает из бутылки. На песке появляется тонкий узор завитков и цветов. Бутылка пустеет, она бросает ее вверх. В бутылку без единого промаха устремляются два патрона, и осколки маленькими искрящимися камушками покрывают цветочный узор на песке у ног. Женщина обнимает свои колени, трет правый висок и громко рыдает от не проходящей боли. Постепенно плач смолкает и она погружается в сон.

Уже втроем они стоят на морозной поляне. Так холодно, что глаза обжигает. Все залито солнечным светом и от этого до боли ничего не видно. Кругом ничего, только холод и невероятный яркий белый свет. Три пары глаз все же приходят в себя и начинают жадно отвоевывать изображение. Молодая женщина с длинной косой почти до пят, одетая в простое платье прямого кроя сидит на пне от крупного дерева.