Грубоватая такая, осторожная, северная будто, угрюмая красота. Он – как скала в Баренцевом море. Почему именно в Баренцевом – убей, не знаю, но так и видится: на краю каменной гряды, о которую с жутким, оглушающим грохотом разбиваются растревоженные штормом волны, стоит, в распахнутом всем ветрам назло пальто – он. Нет, в кителе! Нет, вот так: ОН! Хи, вот это меня понесло! И ведь коктейль-то один всего был! Да и выветрился за ночь-то! Да?

– Ага, учили, прогуливал просто много, в футбол надо было играть, – подмигивает он с усмешкой.

Я, отчего-то вздрогнув, выныриваю из своих мыслей, стремительно краснея.

– А Вы ведь…. Дмитрий, да? Сбруев? – выдаю, не сдержавшись, а ведь не хотела.

Ну вот, опять! Молчу ведь в таких ситуациях всегда! Наверняка ему все эти поклонницы надоевшие уже поперёк горла!

– Да, я, Сбруев, угу, – тут же хмурится он и я понимаю, что подобному вниманию и вправду не рад, хотя в начале нашего странного, в общем-то, диалога, даже приветливее, не смотря на обстоятельства, держался.

– А можно с Вами… эм-м-м… сфотографироваться? – извинительно улыбаюсь.

Раз уж впечатление испорчено всё равно… Помирать, как говорится, так с музыкой: когда ещё со «звездой» доведётся вот так, в собственном, можно сказать, дворе, встретиться? Экскурсии буду потом водить: «А в этом дворе, дорогие туристы, я лично ударила тогда ещё только начинающего свой творческий путь артиста Больших и Малых театров Дмитрия Сбруева. Да, лично! Вот этим самым лбом!»

– Ну-у-у, давайте, – нехотя выдаёт он, сдвинув брови.

– Я быстро, – не зная, как ещё оправдаться, спешно настраиваю камеру и, торопливо выбрав фон, прошу его встать ближе, – давайте здесь, да?

– На три-четыре? – усмехается, встав рядом и слегка склонившись: всё-таки прилично он выше.

И как только умудрились на повороте именно лбами столкнуться, если он высоченный такой? Хм-м-м.

Глядя в экран, вижу в подрагивающем прямоугольнике смартфона улыбку Дмитрия – лёгкую совсем, но ямочки на щеках всё равно проявляются, угадываясь даже под модной небритостью. Непроизвольно тоже улыбаюсь: ямочки у мужчин – моя слабость. Чёртов криптонит3. Та-а-ак. Кадр выстраивается удачный, палец – на «Спуск» и-и-и…

– Будьте здоровы! – дежурно выдаёт Дмитрий на моё «Апчхи!», умело справляясь с явным удивлением, и с неприкрытым сарказмом продолжает, – Чувствую, получилось?

– Ага, у Вас такое изумление искреннее! Верю! – разглядывая снимок, показываю и ему: я там до смешного глупо зажмурилась, да ещё рот приоткрыла, же-е-есть, а он, слегка отшатнувшись, смотрит на меня широко раскрытыми глазами, – Коронавируса испугались?

– Угу, – бурчит он, картинно негодуя, – дубль два!

И с выдохом снова наклоняется ко мне, обдав терпким горьковатым ароматом… кажется… древесной коры? Да, точно, такой, эм-м-м, слегка размокшей будто от недавнего дождя и свежесть его прохладную впитавшую. В голове сразу: парк полупустой осенний, в конце октября уже, листва отсыревшая, а ты – в тёплом, тяжёлом обязательно пальто, руки озябшие о чашку глинтвейна греешь, мыслям своим улыбаясь. Именно такой запах мне всегда идеальным для мужского парфюма представлялся. Ветер до этого момента в другую сторону дул, что ли? Поглубже вдохнуть хочется, м-м-м…

– Готовы? – собрав кое-как мысли в кучу, спрашиваю и, снова поглядывая на экран, вспоминаю, – Ой, капюшоны надо снять, а то некрасиво же!

– А говорили, быстро! – закатив глаза и прицокнув языком, явно притворно возмущается он, в итоге всё равно стягивая капюшон.

Вновь дружно улыбаемся в камеру. Щелчок затвора сопровождается очередным резким порывом ветра, принесшим в кадр пряди моих волос, освобождённых из-под капюшона.