А нынче вечером – после того, как Константин уснул бы, планировала оставить и ещё один «подарочек»: цветной бюстгальтер или трусики в корзине для грязного белья. «Присыпать» другим бельишком – дабы Косте в глаза не бросилось сразу.

И надо же – такая эпичная сцена! Как по заказу! Даже «улик» оставлять не надо!

(Юлия)

13 февраля, суббота.

– Сегодня вообще никак, простите, мне вот в командировку завтра, а до этого куча дел ещё, не успеваю совсем, – оправдываюсь я перед соседкой, в очередной раз навязчиво зазывающей на чай. – Всего доброго! – прощаемся, наконец, и я чуть не бегом из подъезда вылетаю.

Чёрт, так торопилась от неё отвязаться, что даже в зеркало перед выходом не посмотрелась. Как только дверь входную открыла – соседка сразу на площадке материализовалась и началось. Что ж, хоть обувь точно не перепутала: в коридоре только одна пара у входа стояла. Расчесаться нормально не успела, но да чёрт с ним, тут важнее было и свою квартиру закрыть поскорей, и в чужую не попасть. Привычка открывать дверь нешироко в меня уже, кажется, въелась. В противном случае вездесущая бабуля умудрялась если не в коридор просочиться, то разглядеть цепким взглядом всё, на что хватало глаз. В такие моменты казалось, будто по мне и моим вещам мухи ползают. И, судя по всему, помойные.

У-у-уф. Кто бы знал, как тяжело мне даётся борьба с собственной вежливой безотказностью! С вечным желанием согласиться, лишь бы человека не обидеть. С чувством вины за совершенно объективные, справедливые отказы. С неумением говорить «нет». Снова уф. Учусь с этим справляться, но всерьёз подумываю об обращении по этому поводу к психологу. Жаль, что в моём окружении подобное воспринимается чуть ли не как признание в собственной недееспособности. Мол, раз к психологу, значит, что? Психованная, значит! При том, что всё больше людей сейчас открыто о подобной помощи говорят. И я искренне считаю, что обращаться к терапии можно не только в крайних случаях, когда психологическая травма очевидна. Например, после некоего ужасного события в жизни. Нет. Мне думается, если есть нечто, ухудшающее качество жизни человека, и он понимает, что сам не справляется с преодолением этого, надо обращаться к профессионалам обязательно. Искать, выбирать подходящих именно тебе специалистов, отслеживать изменения. Но пока – всё это, даже для меня самой, лишь рассуждения. Мысли-то есть, но даже не знаю, когда их в реальность начну воплощать?

А соседке, блин, каждый раз удаётся на лестничной клетке меня отлавливать! Я ведь – как мышка мимо её двери всегда! Свою захлопываю аккуратно, бесшумно вообще, не гремлю, не топаю! Перемещаюсь практически крадучись! Да можно сказать, ниндзя на минималках!

На выходе из подъезда плотнее натягиваю капюшон от ветра: теперь, даже если меня окликнет опять, не услышу, что, может, и невежливо по отношению к пожилым людям, зато завершению порядком надоевшего уже монолога Зои Павловны (только называющегося, приличия ради, беседой) способствует.

Мне её сплетен и колких взглядов и без того хватает. Если б не болтала она так много и не рассыпала вокруг себя показного дружелюбия в промышленных масштабах, за глаза звала бы Алёной Ивановной, уж больно образ её со старухой-процентщицей схож: и крошечная, и сухая, и старушонка, и глазки «вострые и злые»1,. Но, наша всё же улыбаться ещё умела (пусть и не искренне, это уж наверняка). Впрочем, точного описания героини произведения Достоевского не воспроизведу, конечно. Но, если б книгу читала сейчас, уверена, именно свою соседку представляла бы на месте незадачливой героини «эксперимента» Раскольникова.