И как гиды в Национальном музее рассказывают о независимой политике Японии, если в тридцати километрах от них расположено такое?! Или… вопрос надо задать иначе? Что я ещё не знаю о стране, где живу, если янки не пожалели денег, чтобы превратить свою военную базу в сколь безумный, столь и дорогой укрепрайон?! Ведь просто так столько денег и сил не тратят, нужен веский, очень-очень веский довод. Проклятье…

– Йоширо-кун, у Сукагавы-сама магнитофон плохо работает, не посмотришь?

Что и следовало ожидать, после того как наставник в нинкё-додзё оказался в курсе истории с «победой» в боях без правил.

– Почту за честь, Ичиро-сенсей! – уважительно поклонился я. Ответ «нет» в принципе не подразумевался: звали меня не к кому-нибудь, а к самому основателю стиля «Разящего кулака», боевому искусству, которое я вот уже полных три месяца ни шатко ни валко изучал. – Позволите сходить домой за инструментами?

– Конечно, иди.

– Прошу прощения, что отвлёк от ваших важных дел! Ученик из моей группы, разбирается в электронике, мастер! Дозвольте ему осмотреть аппаратуру в главном зале! – произнося это, наставник непрерывно и глубоко кланялся.

Мне же пришлось стоять рядом и чуть позади, просто не разгибаясь: так показывал знание рейги, особой разновидности этикета, принятого в школах японских единоборств. Да-да, жители страны Восходящего Солнца и тут не смогли обойтись без специальных ритуалов.

На самом деле нихрена, если по-честному, этот самый рейги я не знал: кое-кто напрочь забил на эту сторону традиционного обучения. Но на краткий и несколько путаный инструктаж Ичиро всё же хватило. Вот, теперь приходилось изображать основательно согнутый ветром бонсай, дожидаясь, пока расшаркивания наконец кончатся.

Основатель Пути Разящего Кулака, глава додзё, мастер боевых искусств выглядел со стороны совершенно среднестатистическим пожилым японцем. Никаких бугрящихся мышц, распирающих кимоно, встретил бы на улице в обычной одежде – принял бы за поседевшего на службе бухгалтера. И поклоны он принимал не с удовольствием или там с чувством собственного величия, а с титаническим терпением: надо – так надо.

– Мне крайне неловко, молодой человек, что мой старший ученик побеспокоил вас, – когда расшаркивания закончились, сообщил он, потом, повернувшись к Ичиро, мягко попенял: – Право же, не стоило того. Ведь не сломалось же совсем…

– Стоило, учитель! – с жаром возразил мой наставник. – В додзё приезжает множество влиятельных и уважаемых людей, а на показательных выступлениях мелодии из-за шипения и треска не слышно!

– Я горжусь своими и вашими достижениями, а не… возможностью поразвлечь, как ты их назвал, влиятельных и уважаемых людей, – сказано это было всё тем же тихим и спокойным тоном, но я впечатлился до крайности. Да старичок целиком из титанового сплава сделан, если готов положить болт на местных лидеров якудзы! Ну а перед кем ему учеников в показательных боях гонять? – Но молодого человека ты уже привёл, так что – проходите.

Главный зал додзё – не просто место, где самый старший наставник передаёт свою мудрость достойным и демонстрирует мастерство избранным гостям. В представлении японца это место – практически храм, его даже ориентируют по сторонам света. Да что там, каждая стена, каждый традиционный элемент интерьера имеет своё название и что-то там символизирует.

Знал бы, что сюда попаду – обязательно почитал в библиотеке соответствующую литературу: чтобы понимать, что вижу. А так пришлось всё внимание сосредоточить на древней, аж в две тысячи десятом местном году выпущенной «Ямахе». Магнитофон не какой-нибудь, а вполне студийного уровня, с отдельным усилителем, с кучей механики под «капотом», не позволяющей зажевать, пере- или, наоборот, недотянуть ленту, и всем таким прочим. Производитель не постеснялся обо всём этом скромненько написать прямо на передней панели, благо места хватало.