Кот стоял возле кормушки и смотрел на меня. Такое иногда случается с котами – впадают в ступор и забывают, чего, собственно, хотели. Я махнул рукой и поплёлся досыпать.

– Ммау! Ммау!

– Да иди ты.

Зазвонил телефон. Я посмотрел на номер и отключил звук. Ты тоже… туда же.

За окном стояла кромешная ночь. Почему-то такие ночи бывают именно в начале осени – тихие, густые и беспросветно чёрные. Я вспомнил, что неплохо бы попить, вернулся и высосал остатки из носика чайника. На язык налипли песчинки накипи, и я раздражённо плюнул в раковину.

Кот рысью помчался за мной в спальню, куснул меня за пятку, прыгнул на одеяло и затарахтел.

– Уймись, блажной, – сказал я, зевая.

Всё. Ни котов, ни Ань, ни мам… Достали. Я лёг на спину, вытянул ноги и положил руки под голову.

Тишина.

Тишина Великая и Первичная.

Она была всегда. И она же была – тьма.

Я находилась прямо посреди неё, в её вечной глубине, я плыла в ней, нет, не плыла, я была неподвижна.

И больше – ничего. Исчез мучительный гул, бессмысленные монотонные звуки, бесчисленные голоса. Как хорошо. Я умерла. Вот и всё.

Вечность. Позабытое ощущение лёгкости  и покоя. Меня больше не будет. Так вот как это бывает. Я была снаружи, а не внутри – прямо вокруг тела, в воздухе. Но воздуха тоже не было, как не было света и звуков. Ничего.

Ничего, кроме одного вопроса. Он родился во мне, и я должна была ответить. По-другому нельзя. То был выбор пути.

И я ответила. Это было как выдох, как движение во сне, как прикосновение холодного ветра к голой коже, как завершающий мазок на картине…

Это было ДА.

А потом я засияла во тьме. Я не могла этого видеть, но знала. Я стала светом.

Время исчезло. Для меня. Но всё-таки оно было. Где-то там… Может, прошла минута, может, сутки или год. И в тишине появились звуки. Они, конечно, были и раньше. Знакомые. Очень знакомые.

Я дышала.

И у меня билось сердце.

И в ту секунду, когда я это осознала, целая буря мыслей и эмоций вдруг навалилась на меня, грозя раздавить. Безотчётный страх, сожаление, бурный восторг, умиление, злость, обида – всё смешалось, а потом разделилось на фракции и легко успокоилось.

То были мои мысли.

И я могла думать совершенно безнаказанно, не рискуя  взорвать мозг приступами боли, не вызывая страшных и мерзких фантомов. И я всё помнила. Всё.

Я вздохнула глубоко и свободно. Воздух наполнил лёгкие и опьянил.

Я поняла. Такое бывает. Люди перед смертью иногда вспоминают, то, что давно позабыли. Паралитики начинают двигаться, слепые прозревают. Неужели я должна пройти и сквозь это? Вот он, последний подарок.

Я вновь вздохнула. Как неприятно пахнет. Неужели от меня?

А может быть, я смогу.... Я задержала дыхание, заволновалась и… пошевелила пальцами руки. По коже будто просыпался мелкий песок, скользнула  хлопковая простыня, ногти чуть царапнули ладонь.  Этого не может быть.

Сердце забилось сильнее.

А  сейчас… только попробовать… в последний раз, пожалуйста.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Я  открыла глаза.

И тут же испугалась, судорожно вдохнула и зажмурилась от нестерпимо яркого света.

Какое-то время я неподвижно лежала с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться. Ещё раз. Осторожно. Спокойнее. Это всего лишь  полутьма – то ли вечер, то ли утро, то ли ночь, и слабый ночник горит на столе.

Лёжа на спине и постепенно приходя в себя, я оглядывала свою тюрьму. Коричневые розы на старых обоях. Картина в тусклой раме. Трещина на потолке – раньше её не было. Тёмный шкаф. Тяжёлые складки портьер.

Я вижу. Я хорошо вижу. Господи, я вижу!

Сердце билось размеренно и сильно. Воздух входил и выходил. А вокруг были вещи, и цвет, и свет…