На работе все знали, что я потеряла сознание. Азам Азамыч предоставил мне два выходных. Девочки во время репетиций старались сунуть мне в руки фрукт или шоколад. Подкармливали, заботились.

О том вечере старалась не думать. Не вспоминать. Но, как назло, Дикий не давал о себе забыть. Приходилось изворачиваться и избегать встреч, не без помощи дружного коллектива. Прикрывали и врали. Мы надеялись, что он отстанет, устав бегать.  Этот мужчина совсем не в моем вкусе, напоминаю себе каждый раз, а в душе раздрай. Не складывается его образ в цельную картину.  

Никак не могу разобраться, какие эмоции он вызывает. То, что вызывает – однозначно. Но их слишком много, и они настолько противоречивые, что в моей голове или душе не складывается пазл. Не дает покоя его теплый взгляд и обеспокоенный голос, когда я пришла в себя. Но я хорошо помнила испуганный голос Азама Азамыча, когда я посмела отказаться от приват-танца, что говорило не в пользу Дикого. Но ведь он не накричал, не стал угрожать и щелкать перед моим лицом властно пальцами, когда увидел меня в костюме «попугая». А ведь властные богатые люди не терпят дерзости и отказов.

Но каждый раз, когда я пытаюсь оправдать или найти что-нибудь хорошее в Диком, вспоминаю рассказ Антона:

— Он плохой человек, Ясмина. Пару лет назад он познакомился в нашем заведении с барменшей. По этой девке все клиенты с ума сходили. В ее смену мы месячную выручку получали. А на чаевые она себе через год квартиру в центре купила. Азамыч молился на Лику, никого к ней близко не подпускал, как о дочери заботился. Золотая курочка, которая несла ему бриллиантовые яйца. Я точно не знаю, где они познакомились с Диким, но в свой выходной Лика привела его сюда. Пришли в компании его друзей. Отвисали по полной. Счет перевалил за шестизначное число.

— Азамыч, наверное, гордился, что его золотая курочка еще и клиентов в выходной разводит, — с упреком произнесла Гуля. Вслушиваясь в каждое слово, я не обращала внимание на ее  скептическое выражение лица.

— Не без этого. Гуля, это были их отношения с Азамычем, мы не можем судить, — в Антоне проснулся философ.

— Что было дальше? – не терпелось дослушать историю до конца. Ко мне возвращались силы, я продолжала жевать шоколад и пить крепкий сладкий чай.

— Не знаю, что они с собой притащили, но этой дурью они угостили Лику. Она не дошла до туалета, у нее остановилось сердце, — я забыла, как дышать, а Антон не собирался продолжать.

— Антон, не молчи! – сорвался голос на крик, когда он оборвал рассказ. В моей голове никак не укладывается, что этот мужчина может прикасаться к наркотикам, что он мог предложить их женщине и бросить ее, когда той стало плохо.

— Что не молчи? Вызвали «скорую», но уже было поздно, — я будто оказалась в том дне, и, несмотря на горячий, обжигающий чай мерзну, кутаюсь в разрезанный костюм.  – Они, вместо того чтобы Лику спасать, позвонили своим покровителям. Весь клуб уложили мордой в пол, избили половину персонала, пока везли до отделения. Азамычу прикладом нос разбили. Дело вывернули так, что это мы дурь в клубе держали. Несколько месяцев шло расследование,  мы сидели без работы. Азам все свои сбережения на взятки потратил, чтобы клуб открыть позволили, а дело замяли. Ты представляешь, сколько времени потребовалось, чтобы вновь клуб сделать прибыльным?

— Представляет. Ведь теперь она золотая курочка, которая несет эти самые бриллиантовые яйца. Сюда ходят не за едой и выпивкой, а посмотреть на шоу, которое ставит Яся, — Гуля не очень впечатлилась рассказом Антона. Она вообще лишний раз не улыбнется, добиться от нее сочувствия не так-то просто. А я вот пребываю в прострации. Как можно спокойно жить, когда по твоей вине умер человек? Молодая девушка…