– Вкусно пахнешь. Что за парфюм?

Кадык на крепкой шее дернулся, и спустя несколько мгновений Джаред невнятно промямлил:

– Не знаю, не разбираюсь в этом. Бывшая подарила.

– М-м-м… – сонно протянула Ви, удобно устраиваясь на его плече. – Хороший вкус у твоей бывшей…

– Ага, потому она меня и бросила, – почти беззвучно прошептал Миллс, но провалившаяся в сон Вивьен уже не слышала.

Лежа напряженной статуей, он тщетно пытался усмирить дыхание, сбитое от ее близости. Проклинал себя за такие реакции, но ничего не мог с собой поделать и лишь бессильно прикрыл глаза, словно это могло помочь.

Не помогало. Джаред не видел, но все еще чувствовал женский аромат, заменивший весь кислород в комнате, нежную кожу тонкой ладони в своей и тепло тела, что жалось к нему во сне. И это было слишком.

Вивьен была слишком.

Oparin – Your Number

– Может, прибавишь еще немного скорости?

– Ви, мы не на шоссе, куда быстрее-то? – оправдывался Миллс, наспех перестраиваясь для поворота на следующем перекрестке, чтобы объехать дорожную пробку.

Вивьен раздраженно вздохнула, качнув головой:

– Не стоило расслабляться. Мы чуть не проспали!

– Но не проспали же, – успокаивал Джаред. – И я не расслаблялся, у меня все под контролем. Профессиональная деформация, помнишь? – пытался пошутить, надеясь снизить градус нервозности, которую источала Вивьен.

Не отреагировав, она отвернулась к окну и хмуро наблюдала за оживающим к вечеру городом. Глаза неосознанно выискивали силуэт Сары среди густых рядов пешеходов, прорезающих улицы Сиэтла. Вивьен поняла, что удручало ее вовсе не возможное опоздание на встречу, а собственная безалаберность. Груз вины начинал сдавливать легкие, затрудняя каждый вдох.

Уснуть в обнимку с детективом, пока сестра пропадает черт знает где! И не важно, каким безмятежным был сон – Вивьен осуждала себя за то, что позволяла спокойствию Миллса гипнотизировать ее, заглушая внутренний голос. Она не любила мыслить стереотипами, но никогда не игнорировала женскую интуицию. Однажды именно интуиция подсказала Ви, что молодой человек изменял ей с однокурсницами. Так и сейчас: нечто внутри кричало, что расслабляться нельзя.

И совершенно не важно, какой у Джареда был согревающий карий взгляд и какие убаюкивающие объятия.

Нужно думать о Саре.

Самобичевания Вивьен прекратились вместе с гулом, когда Миллс заглушил машину, припарковавшись в положенном месте.

– Ну вот, видишь? Еще даже нет пяти. Успели, – ободряюще улыбнулся он, покидая водительское сиденье.

Подходя к кирпичному зданию, в одном из помещений которого скоро должна была начаться встреча группы поддержки, Вивьен резко затормозила и вцепилась в рукав пальто Миллса. Он обернулся и вопросительно уставился на нее.

– Я пойду первая и говорить буду сама.

– Почему?

Она посмотрела на стоящую у входа в здание блондинку и ответила на непонимающий взгляд:

– Ты – мужчина.

– Ладно…

– Без обид, но большинство жертв насилия пострадали от мужчин, – объяснила Вивьен. – Здесь нужен особый подход. Просто стой где-нибудь позади и молчи.

Миллс согласно кивнул, заинтересованно наблюдая за удаляющейся фигурой. Он так и остался ждать на тротуаре по другую сторону широкой лестницы, пока Ви смело подошла к курящей на ступенях девушке. От его взгляда не ускользнул ни один взмах изящной ладони, то и дело поправляющей очки на тонкой переносице. Ни один приветливый кивок, что заставлял медные пряди подлетать и развеваться на декабрьском ветру. Ни одно движение винных губ, ведущих оживленную беседу, которую он не мог расслышать из-за гудящего города и собственных неутихающих мыслей.