– Ложись спать, завтра поговорим. – укладываю её. Она послушно сворачивается калачиком и забавно шмыгает носом.

Ева. В моей постели. Ахуеть.

Когда она засыпает, я иду на балкон и там закуриваю, хочется немного переварить случившееся.

Если Ева девственница, то получается, что все эти годы у неё никого не было. Правильно ведь я всё понимаю?

Но почему?

Нет, нельзя думать в таком ключе. Потому что во второй раз попасться на одну и ту же приманку нельзя. Ева – не ангел. Она хитрая и изворотливая интриганка. Припасла, скорее всего, свою невинность для какого-нибудь богатого папика. Это она могла.

– Мамай? – звоню другу, желая услышать родной голос. Друг помогал мне в бизнесе, он был моим партнёром. Он не смог приехать, потому что Верка родила ему первенца на днях. Роды были сложные, и она никак не могла отойти. – Как твои дела?

Мне было необходимо с кем-то поговорить. В душе был раздрай.

– Да писец. Завтра к тебе выезжаю. – ворчит друг. – Бешеная эта орёт, мелкая тоже орёт. Я думал после девяти месяцев легче становится, а наступает полный треш.

Мамай не особо хотел жениться на Вере, нравилась она ему, но погулять он хотел ещё. Скажем так, не горел желанием останавливаться на чём-то одном, когда вокруг было столько вариантов. Но Вера оказалась хорошей девкой, не такой, как Ева. Она послушно ждала, когда Тоха перебесится и поймёт, что лучше, чем Вера он никого не найдёт.

А стоило Мамаю расслабиться, Вера забеременела.

– Радуйся. Теперь у тебя есть лапочка – дочка.

– Ни хера она лапочка Гром, рот у неё с мой кулак! И кричит она громче полицейской сирены, у меня даже слух стал проседать от этого визжания.

– Не гунди.

– Ну хоть кому-нибудь же я могу пожаловаться?

Я звонил Мамаю, чтобы рассказать, что встретил Еву, но почему-то не смог. Не находил слов.

– Мамай, ты встречал когда-нибудь двадцати пятилетних девственниц?

– В музее старых дев, к чему такие вопросы?

– Так, встретил тут одну. Оказалась целкой. Стало интересно, почему бабы хранят её…

– Ну так, всё просто. Красивые берегут для одного единственного, некрасивые, потому что их не ебут. А тёлка то хоть красивая, ебабельная?

– Пока, Мамай…

– Гром. Это хоть…

Отбиваюсь.

Одного единственного? Про Еву точно нельзя было сказать, что она не ебабельная.

Возвращаюсь в комнату, чтобы посмотреть на Еву. Утром поговорю с ней и выведу на чистую правду. Пусть объяснится, я заслужил узнать, почему она собрала вещи и исчезла без единого слова.

Евы не оказывается в кровати. Маленькая дрянь сбежала.

Ева.

Хочется лечь и лежать, пока не покроюсь пылью и мхом, пока беды обойдут меня стороной и сами собой не рассосутся. За все эти годы впервые у меня нет сил бороться. Я устала. Хочется выть и просить Господа уже подарить рабе Божьей несколько деньков без испытаний.

Адам истоптал то, что от меня осталось. Он наглядно показал мне моё место и чего я стою. Его отношение ко мне было однозначно. Ненавижу его.

Наверное, хорошо, что я тогда собрала свои вещи и дала дёру от этого шакала. Уберегла себя от жестоко циника. Может быть, мы и встретились сегодня только ради того, чтобы он надругался надо мной и я уже наконец-то выбросила иллюзии из своей головы.

Заставляю себя сесть на кровати. По приходу домой я сразу же завалилась на мягкую кровать и обняла подушку. Я пахла сексом и его спермой, этот запах преследовал меня и распалял тягучее животное возбуждение и человеческую неприязнь к себе самой – своей слабости перед этим мужчиной.

Я достала толстый блокнот – дневник и открыла последнюю страницу, чтобы поставить точку в истории Адама и Евы. Аккуратным почерком я написала: «Всё, чем я жила, были иллюзии и девичьи фантазии, которые быстро разбились о мужской член. В моей жизни нет месту Адаму и мужчинами, использующим женщин. Я буду сама по себе и жить буду для себя!»