– Чего?
– О боже. Девочка или мальчик?
– Ну, скорее мальчик. Кобель, значит. Но по характеру сука редкая, – хмыкнул озадаченно мистер орангутан, даже голову почесал как вышеозначенный примат. Прелестно. Фортануло Ларисочке Степновненьке, блин.
– Ну, несите мальчика, – зачем я это сказала? Надо было сразу отказаться. И огнестрел. Какая я дура. Ну какие бои, блин? И вообще не надо было открывать.
Амбал испарился сразу, как только я пошла разворачивать оперстол. И у меня мелькнула позорная мыслишка запереться на три оборота и вызвать полицию. И почему я никогда не слушаю голоса разума?
Глава 2
1 апреля (день дурака. В моем случае отбитой идиотки) Вечер. Спешный прием (Кобель. Пулевое ранение. Скорее всего охотничий)
Твою мать
Твою мать, чтоб я сдохла.
Убить Прасковью.
Уволиться к черту.
Господи, помоги.
Я уставилась на операционный стол, на котором вальяжно развалился огромный, залитый кровью, бледный как простыня…
Да-да, вы не ослышались, бледный. В «кобеле» оказалось как минимум сто кило мышц и ярости. Красивый, породистый, и полумертвый. Он скалил крепкие зубы и тихо стонал от боли. А я, со страху думала от чего-то о белоснежном носке из сна, и пыталась не свалиться в обморок.
– Чего встала? Работай, – словно рабыню окрикнул меня чертов придурок, который приволок в клинику «Зверское здоровье» самого ужасного в мире зверя, истекающего кровью из огромной раны в плече.
– Вы ошиблись, наверное. Это ветеринарная клиника. Я лечу собачек, кисок там всяких, козлов иногда. Ну и так… Больница для людей в квартале отсюда. Вам туда. Там и оборудование и…
– Ты нормальная? Лечи давай бугра. Пса я потом тебе организую. Он в машине. В человеческую нам нельзя. С огнестрелом сразу ментам сообщат. А шефу нельзя сейчас светиться. Быстро…
Ну быстро, так быстро. Тем более, что аргумент появившийся в лапе борова, в виде огромного такого пистолета, весьма меня воодушевил к свершениям.
– Терпите, – пискнула я, впечатав в дыру стерильный пинцет. Надо достать пулю, потом…
– Наркоз, сука, – взревел «кобель», – дай наркоз. Ты наверное жрать ходила, когда вам рассказывали в институте, что есть такая полезная хреновина, как… Хоть спирту дай, булка.
– Не могу. У меня только для животных. Дозу я не рассчитаю, и вы тут мне отдуплите. А я потом сиди? Ага, щаз. А потом, я ведь говорила… А спирту да, можно. Я пойду бахну мензурку, а вы пока полежите тут.
– Просто заткнись. Буй, не давай ей бухать. Эта мясница пьяная наверное еще страшнее, – прохрипел чертов красавец. – Делай свою работу молча. А то я сойду с ума не от боли, а от идиотизма, которым ты фонтанируешь.
Точно, сука. Прав был орангутан. И хам еще. Что я творю? Руки действуют автоматически. Пуля лежит в лотке, страшная и смертоносная. Бледный мужик затих и, кажется, не дышит. Зато в затылок мне дышит амбал с мордой убийцы и пистолетом в лапе. Страшно, до ужаса. Но еще страшнее то, что у меня на руках умирает человек. Тут кота то для меня усыпить смертельно больного – трагедия. А здесь… Целый мужик, видимо богатый и сильный.
Тампон, жгут. Остановить кровотечение. Ушить поврежденные ткани. Наложить швы. Еще немного. Анальгетик местно. Дренаж. Повязка не тугая. Слава богу, вроде без переломов, но я не уверена. Нужен рентген, нужны материалы, нужен нормальный шовный материал, кетгут не очень у меня, нужно прижечь, вроде, рубец. Такова процедура в ветеринарии, по крайней мере. И я чувствую приближение паники. Главное успеть, пока меня не накрыла атака.
– Ну вот, а говорила не можешь, – хмыкнул за моей спиной громила. – Умница, толстая. Куплю тебе пирожок. Ну, или что там любят пухлые Айболитки? Плюшек, сушек, сладеньких ватрушек?