Твою ж мать, вся эта хрень происходит еще и при ком-то!

Очешуеть можно, насколько я сегодня неадекватная… Интересно, это все кофе с коньяком или коньяк с кофе? Не знаю, но этот странный кумар не оспускает меня до конца, вопреки постучавшейся из-за стены реальности. Я явственно ощущаю — некой части меня жаль, что нас с Дягилевым прервали. И плевать-то ей на того водилу.

Жесть какая! Можно мне вытрезвина? Срочно! Вопрос жизни и смерти, просто!

— Охренели они там, что ли? Не видят моих номеров? — недовольно шипит Вадим и садится, рывком подбирая упавший с сидений плед, чтобы набросить его на мои ноги.

— Нехрен кому попало пялиться на моих заек, да? — шепчет он едва слышно, обращаясь ко мне, а я вспыхиваю еще сильнее.

— Там молодой какой-то сержант, — скептично замечает Боря, уже съехав на обочину. — Может, и не знает ваших номеров.

— В инструктаж пусть выписывают, — раздраженно бросает Вадим, а дорожный инспектор в яркой желтой жилетке козыряет и стучит в водительское стекло.

Дягилев нашаривает под пледом мое колено и сжимает на нем пальцы. Мне кажется, что я загорюсь уже от этого прикосновения. И во взгляде его по-прежнему читается: «Ну же, зайка, скажи мне уже свое «нет»».

А я бы и рада, да у меня не получается…

У сержанта ДПС чудная фамилия Нычко, и он проводит довольно стандартную процедуру “подышите в трубочку — покажите документы на машину”. Боря действительно не употреблял свой коньячный кофе.

— Предъявите багажник к досмотру? — продолжал наседать сержант.

— А знаете, предъявим, — с искренним весельем откликнулся Дягилев и отстранился от меня.

Нет, он не походил на человека, который был не в курсе, что без понятых досмотр багажников вообще-то не делают. Но судя по многозначной улыбке, у него там было что-то интересное, чем он явно хотел «порадовать» молодого сержанта. Или удивить? Шокировать? Я бы поставила на последнее.

Дягилев выскакивает из машины. А я придвигаюсь ближе к приоткрытой двери, жадно дыша холодным ночным воздухом, пытаясь выдохнуть и чуть-чуть придти в себя.

Что со мной вообще происходит?

Чем дальше — тем паршивей я себя ощущаю. Сейчас машина тронется с места — и я снова останусь в плену Дягилева, причем очень добровольном плену, судя по тому, как реагирует на него мое тело. Гребаные гормональные реакции. Вот нет бы к мозгам прислушиваться, нет — теку как сучка от прожженного ходока. У него таких, как я, воз и маленькая тележка. С верхом груженые.

Кто я для Дягилева? Правильно — игрушка. Девочка, которую можно и трахнуть по пути, потому что, почему нет? Из всех достоинств — мой отец. Могу себе представить, как поднимется дягилевское самомнение после того, как он поимеет дочь своего конкурента. А я — к своему позору этому поспособствую.

И почему мне и до этого не хотелось спать, а сейчас — почему-то и того сильнее? Глядишь, уснула бы, и никто бы меня настолько внаглую на задних сиденьях машины не раскладывал.

Злость накатывает на меня, приводя в себя. Поздновато, но блин, хорошо, что хоть сейчас?

Мне хочется дать Дягилеву по физиономии. Вот правда. Очень сильно хочется. Какого черта, кто-нибудь может мне объяснить? Кто ему сказал, что я соглашусь быть ему кем угодно? Ну, да, он мне помог, но что мне, за это ему ноги целовать?

Проблема была в том, что мне недостаточно сильно хочется это сделать. Мое колено еще пять минут назад практически пылало под ладонью Дягилева. И голова кружилась под его пристальным взглядом. Да что за хрень-то со мной происходит? Я его сегодня увидела первый раз в своей жизни. Какого черта я вообще так плыву? Не пойдет ли Дягилев в пешее эротическое, с Сережей под ручку?