«Интересно… А трудно стать писателем? Вот бы и я стала писательницей известной. И все бы мои родственники… мама… Зиночка…. Инессочка… классная наша… Все бы вдруг разахались и не поверили – неужели это та самая Васька?» – вдруг на минуту она представила свой роман. Почему-то в голову сейчас лезли мысли лишь про их семью… Картинки-образы стали складываться в голове, словно пазлы, слова и фразы сами собой стали выстраиваться в предложения, получалось больше похожее на легенду.

Раскинулась река широкая, пробив себе дорогу посреди полей, промеж лесов… проистекая в дали неведомые. В одном общем течении соединились и мама, и папа, и две их дочки-сестрёнки. Высокие берега, будто верные стражи, не позволяли мощному потоку разлиться по сторонам, охраняя единство общего русла. Встречающиеся впереди нежданные плотины бурлящий поток сносил с лёгкостью, словно пёрышки, те не представляли для столь сильного течения непреодолимых трудностей… Девочка на минуту задумалась. Внезапно поток-папа и поток-мама принялись спорить:

– Не прижимайся ко мне так тесно, тебе места, что ли, здесь мало? – ворчала мать.

– А я тут самый главный и сильный! Без меня бы давно течение встало! – бил себе в грудь поток-отец.

И чем яростнее они спорили, тем неспокойнее становилось течение. Со дна реки стали подниматься на поверхность поначалу песок, затем мелкие камушки, следом принялись всплывать брёвна, коряги, тина и ил… Общий поток забурлил в тревожном негодовании неистовым, угрожающим водоворотом.

– Ой, мне страшно! – завопил самый маленький поточек-сестрёнка.

– Прошу вас, перестаньте! Вы сейчас берега все разрушите! – вторил поток постарше, то бишь другая сестра.

Только никто не услышал их сквозь шум бьющихся о стонущие берега волн.

– Ну и ладно, раз ты со мной так… – надулся поток-отец, мимоходом сорвав одно из яркоцветущих растений, вдоволь растущих у самой кромки воды. – Значит, сама и греби! Посмотрю, как одна справишься!

Растение то, будь оно неладно, оказалось дурман-травой, или, как называли его люди, «Ванька пьяный». Почувствовав сладость цветка, от которого приятно закружилась голова и все проблемы отошли на задний план, поток-отец расслабился и просто наслаждался покоем, не делая ни малейших усилий, чтобы придать ускорение общему течению. При этом он не забывал регулярно срывать произрастающие в большом изобилии заветные цветочки, которых ему с каждым разом требовалось всё больше и больше, иначе окаянная совесть начинала долбить мозг, требуя прекратить разгильдяйство и безответственность!

– Василиса! Васька! Быстро домой! – некстати раздался голос одной из тётушек. Та кричала, выйдя на околицу и приложив обе ладони в виде рупора к губам.

«Да фиг вам… – порешила сказочница, на минуту высунув нос и поспешно укрывшись в густых зарослях Иван-чая – Надоели они все со своими нравоучениями…» – она ощущала себя изгоем. Впрочем, об этом девочке не забывали напоминать буквально на каждом шагу «любимые» родственники, упорно шпыняя и критикуя трудноуправляемую пацанку. Двоюродных же братьев и сестёр у Василисы числилось великое множество, и, наблюдая как тётушки воркуют над своими чадами, она ощущала саму себя крайне обделённой. Таким гадким утёнком из известной сказки Андерсена. Сейчас же она притихла, искоса наблюдая за спешившим по своим делам толстым, ярко-полосатым шмелём. «Наверное, пить хочет, росу ищет… – почему-то решила она. – Ну, ныряй, дурачок, в цветок! Там точно вода есть!» Тот, словно услышав, вдруг изменил траекторию полёта и, громко жужжа, спикировал на ближайший бутон. После чего довольная насекомым, Васька смогла продолжить свои фантазии.