– Да, Марин, и пива нам еще подай, – подал голос и Алексей, потряхивая пустой банкой из-под пива.

– Так, мужики, – не зная как выпустить пар от злости на тетю Галю, буркнула я. – Завтра нам предстоит регистрация. Мы должны быть в форме и без посторонних запахов. Так что не увлекайтесь. Еще по баночке и на боковую.

Я вылезла из-за стола и вернулась на диван в гостинной.

– Чего это она? – удивленно заметил брат. – Все же нормально только что было.

– А что за регистрация-то? – выкрикнула Наташа, не поддержав тему Алексея. – Зачем она нам?

– Так положено, – прокричала я ей в ответ. – Все туристы обязаны ее пройти. И налог заплатить.

– А как мы ее пройдем? Мы же не знаем ничего? – вмешалась Света.

– Нам пан Петар поможет. Он в два часа за нами заедет, – успокоила я ее.

– А налог-то большой? Денег-то хватит? – стараясь перевести все в шутку, пробасил Иван.

– Хватит, – ложась на застеленный постелью диван, тихо пробормотала я, не заботясь о том, услышат меня на кухне или нет.

С лестницы, вдруг, донесся короткий вскрик, который тут же стих. Я оторвала голову от подушки и прислушалась, но вскрик не повторился. В это время в кухню вбежала возбужденная Ирина:

– Блин, запнулась, – объяснила она, потирая ушибленный локоть. – Рукой ударилась, когда на перила падала.

По-видимому, каждый из друзей выказал сочувствие Ирине, но каждый по-своему. Кто-то поохал, кто-то поойкал, кто-то из девчонок высказался о том, что нужно быть осторожней, а Марина предложила осмотреть рану.

– А Соня где? – проявила заботу о Софочке тетя Галя. – Почему она кушать не идет?

– Если можно, – смутилась Ирина. – Я ей ужин наверх отнесу. Она не совсем здорова.

Даже мне было слышно, как ухмыльнулся Вячеслав.

– Конечно, – ответила за всех Марина, которая уже протоптала тропку к шкафчику, где находилась посуда. – Держи тарелки и накладывай, что считаешь нужным.

Ирина, наполнив тарелки едой, с той же скоростью, с которой спустилась, вспорхнула наверх, кормить Софочку, у которой, я очень надеялась, проснулась совесть. И именно по этой причине она и прикинулась больной, попросту не отваживаясь посмотреть нам в глаза.

– Не совсем здорова она, – царапая теперь вилкой дно пустой посуды, громко возмутился Вячеслав. – Я бы по-другому сказал: «Совсем не здорова! Причем, навсегда».

– Слава, – прикрикнула на него Наташа.

– Нельзя так со старшими. Вы же тоже, когда-нибудь станете старыми, – повела на второй круг свой монолог тетя Галя.

Я, посочувствовав Вячеславу, повернулась на другой бок и под лекцию об «уважении и неуважении», вещание которой велось монотонным тембром, мгновенно заснула.

Когда разошлись друзья, я не услышала, но, проснувшись от крика и шума на лестнице, поняла, что нахожусь в полной темноте. Шорох на лестнице повторился, и я поднялась, чтобы узнать, что же там, в конце-то концов, происходит.

Включив свет, я вздрогнула от неожиданности, потому что разглядела, как кто-то полуголый, в одних трусах, свисает с перил лестницы вниз головой. Одна нога этого нарушителя покоя запуталась в ковровой дорожке, а вторая торчит подошвой вверх. И она, вторая нога, раскачивается из стороны в сторону, по всем приметам, в поисках точки опоры.

– Ты кто? – стараясь вести себя спокойно и сдержанно, спросила я.

– Танюх, помоги, я застрял.

– Вань, это ты? – узнала я мужа сестры. – Ты чего здесь?

– Я воды попить захотел и запнулся, спускаясь по лестнице. Помоги.

– А сам что, не можешь? – постеснялась я подойти к почти голому и чужому мужу. – Съехал бы вниз и все.

– Да, не могу я, – начал злиться Иван. – Нога застряла. И еще я трусами за что-то зацепился. Если я вниз сползать начну, то я без трусов останусь.