– Опять? – хором возмутились Света и Марина, выпучив на Наталью глаза.

– Что значит «опять»? – не поняла я их.

– Да, мы с ними уже все менялись, – забегала и замахала руками Света, расплескивая свои эмоции на нас. – И мы с Ваней, и Леша с Мариной. То ей цвет стен не нравится, то туалет и душевая далеко, то матрас на кровати слишком мягкий, то зеркало не на нужном месте повесили. Достала уже.

И сестра, провела ребром ладони по своему горлу, наглядно показывая, до какой степени Софочка встала всем «поперек горла».

– И мы уже менялись, – продолжила Наташа. – Только ей снова, что-то там не понравилось. Слышишь, как голосит? А Слава только и сказал, что таскать ее чемоданы и сумки по всему дому больше не намерен. Что это был последний обмен.

– Ясно, – изрекла я и с решительностью носорога, спешащего на свет костра, чтобы втоптать его в землю, бросилась на амбразуру под именем «Софочка».

Взбежав по лестнице, я прошла в спальню, где находились оставшиеся вещи Ирины и ее мамы. Подхватив все сумки и чемодан Ирины, я вышла из их комнаты и, бесцеремонно оттолкнув Софочку с дороги, начала спускаться по лестнице. Крик сначала захлебнулся и, побулькав секунд десять, смолк. Меня, уверенно шагающую к входной двери, резко, как плотным покрывалом, накрыло тишиной. Открыв дверь, я сгрузила весь этот багаж на лужайку и вернулась за чемоданом у лестницы.

– А что такое происходит? – глядя на меня сверху вниз испуганными глазами, уже намного тише заговорила Софочка, перевалившись через перила.

– Ничего, – спокойно подняв с пола ядовито-желтый чемодан, собралась я повернуть опять к выходу.

– А-а-а, как это ничего? – не зная, что сказать, промямлила она же. – А наши сумки? Зачем ты их туда?

И Софочка кивком указала на дверь.

– Я так поняла, что тебе не нравится ни одна из спален. Значит, располагайся во дворе. Там и места много и зеркал нет и перина травяная, жесткая. А уж цвет стен м-м-м, лучше и придумать трудно. А, если и они не понравятся, то все претензии к матушке Природе, – ответила я ей, глядя прямо в глаза, и развернулась, чтобы вынести последний чемодан.

– Не надо, – вновь завопила мама Ирины, бегом спускаясь на первый этаж. – Я поняла. Меня все устраивает. Я уже люблю эту спальню. Нет, я все спальни просто обожаю, без исключения.

Она выхватила свои пожитки из моих рук и с визгом: «Ирина, чего окаменела, как истукан», выскочила на улицу.

Друзья, как один, (и даже Ирина) взглянули на меня с благодарностью, а Вячеслав еще и расщедрился на «воздушный поцелуй», сопроводив его улыбкой от уха до уха.

Я, Люда, Марина и тетя Галя вернулись в гостиную.

– Девчонки, – передвигаясь следом, упрекала нас тетя Галя, . – Зачем вы так-то? Она же человек пожилой. Старше вас. Можно же было как-то и по-другому.

Мы втроем переглянулись и, не сговариваясь, хмыкнули, очевидно, подумав об одном и том же. Слышала бы сейчас Софочка, что ее назвали «пожилой», не миновать бы новой бури.

– Можно же было объяснить все, растолковать.

Продолжала наставлять нас тетя Галя, не замечая, что ни мне, ни Марине с Людой это не интересно, потому что, уж в чем, в чем, а в мнении, что Софочка понесла заслуженное наказание, мы были солидарны.

Марина прошла на кухню и открыла холодильник, который оказался заполненным до отказа продуктами и даже выпивкой.

– О, гляньте-ка, как нас встречают. Пан Петар постарался, – не вслушиваясь более в упреки тети Гали, проговорила она.

– Когда это он успел? – еще интенсивнее ощутив, как все сильнее и сильнее набирает во мне обороты подозрение, я удивленно воскликнула. – И почему нам столько внимания?