– Я сейчас жалею, что я не баба, им хоть повизжать от страха положено, – мой новый знакомый, непривычно оставил ругательства и посмотрел на меня с изумлением. Я не спешил с выводами, для меня нет ничего более страшного, чем вещи, которые я не могу понять и объяснить, но паниковать себе я не позволил.

– Пойдём к машинам. Ну, его – этот лес.

– Да, лучше в кабине переночевать, – согласился я.

Но устроится на ночь под защитой метала не получилось, мы не только не нашли своих следов и насечек, но также не увидели никаких признаков дороги или грузовика. С наступлением сумерек, пришлось поставить две лёгкие палатки на краю поляны и, мечтать о костре, сидя рядом с импровизированным столом.

– Может, попробуем веток нарубить?

– Чем? Ножом?

– У меня топор есть, – мой товарищ по несчастью оказался очень запасливым человеком. В его рюкзаке, кроме спального мешка, топора, палатки, сухого пайка в виде пары консервов, печенья и булки хлеба нашлись две бутылки водки, за что я, его, просто зауважал,

– Палыч, значит ты вдовец? А почему второй раз не женился? – продолжал я беседу после того как оба утвердились в мыслях в том, что без сухой травы нам, в любом случае свежесрубленные ветки не поджечь.

– Нет уж, дудки! – ответил он, разливая остатки алкоголя из первой тары. – Эти женщины уже при знакомстве начинают выведывать, а что у тебя имеется. Запусти только в дом, и она быстро найдёт, чем поживиться. У них в моём возрасте, тоже наследники имеются. Были у меня две милочки, и каждая считала, что я ей и её детям помогать должен только потому, что она старость со мной, дескать, собиралась встретить. Молодуху я не потяну, на кой ей жизнь старичьём портить, а те, что постарше свой норов уже не прячут. Так что лучше иметь несколько подружек по маршруту следования, чем сварливую бабу в доме. И ты ведь уже не юнец. Сколько тебе?

– Через полгода тридцатник.

– А не женат почему?

– Даже не знаю… Матери и родным привык говорить, что не встретил ещё ту единственную, а на самом деле столько их перебрал, что теперь все на одно лицо кажутся, а ещё я не уверен, что в добропорядочные мужья гожусь. Женюсь, а она мне через год как ты говоришь «обрыднет», как обычно, и что я этой женщине скажу: «Извини, меня от тебя воротит»? Это с подружками, как ты правильно заметил, легко. Ну, в крайнем случае, номер сим-карты сменил и все дела, а жена, потом дети… с моей работой, когда я по всему миру мотался… нет… ещё погожу лет пять, уж потом пусть родня мне хомут одевает.

– Говорят, до тридцати не женился – холостым останешься. Хотя, лучше так, по-честному, – продолжил мою мысль Палыч, – чем как мой зятёк к молодой убёг и видали его, а Алёнке-дочке, заявил, мол – любовь. Знаем мы эту любовь, седина в бороду…

– …бес в ребро, – в свою очередь я подхватил его возмущение и продолжил, – спешат как голые в баню с этим замужеством, а потом разводы сплошные… – Мы увлеклись обсуждением распущенности современной молодёжи и, прикончив вторую бутылку, ещё долго сидели в полумраке, поддерживая друг друга во всякой пришедшей в наши головы мысли:

– Вот… ты скажи… все бабы стервы… так? – настаивал мой многоопытный собеседник или скорее его хмель.

– Все, – согласился я и даже головой кивнул, хотя мы почти не видели друг друга в рассеянных бликах скрытой за облаками луны, – натура у них такая, а её не переделать,

– Вот и пусть на нас не рассчитывают! – предупредил Палыч всех упомянутых им сегодня женщин и, раскачиваясь, полез в палатку. Не слабый дедок оказался.

Я немного постоял, глядя, как облака плывут по тёмной панораме неба и, последовав примеру Палыча, улёгся спать прямо на брезентовое дно палатки, положив дорожную сумку под голову. Почти сразу вернулись мысли о неприятностях пережитого дня, но я, как и несколько часов раньше, отодвинул их решение до утра и уснул.