Покинув туалет, уверенной пружинистой походкой агент 777 направился к стойке регистрации. После месяцев тренировок с половиной кило силикона в сигме, двести граммов динамита практически не создавали дискомфорта в промежности.

– Путешествуете налегке? – аэропортовский клерк был сама учтивость. – Пожалуйста, вот бирка на ручную кладь. Ваш сектор – «Би», выход на посадку номер три. Зона досмотра налево.

В зоне досмотра Понт, как и все, сложил обувь, брючный ремень, часы и мобильник в пластиковый короб, и вместе с дорожным саквояжем оправил это всё в жерло сканера. Прошёл через магнитную раму, не без приятного трепета дал себя ощупать симпатичной девушке в униформе.

– Икскъюз ми! Это ваша сумка? – спросил на сносном английском человек у монитора сканера.

– Да, мой. Можете говорить на русский. Я свободно говорить на русский, – не дрогнул ни единым мускулом Понт. В саквояже, он знал, были только кое-какие отвлекающие мелочи.

– Это у вас зажигалка? – ткнул пальцем в монитор дежурный.

– Да, есть. Презент другу.

– Не положено. Сожалею, но придётся оставить. Вон там – корзина для конфиската.

Понт извлёк зажигалку и бросил её в корзину, где уже были две початые бутылки водки, полдюжины бутылок с недопитым ситро, с десяток зажигалок, флаконы с шампунями, ножницы из маникюрных наборов и ещё какая-то мелкая всячина.

– А это что? – постучал дежурный по квадратной тени на мониторе.

– Это? Это есть парфюм. Афтэр шэйв. Гигиена. Разве нельзя?

– По сканеру – сто пятьдесят миллилитров у вас. В одном флаконе можно не больше ста. Увы, вынужден вас попросить и это тоже оставить.

– А… как это… клоак-рум…

– Камера хранения?

– Да. До мой возврат хранить…

– Мы на хранение ничего не принимаем. Автоматическая камера хранения есть, но находится в другом терминале.

– Не близко?

– Ну, как сказать… Запоминайте. Возвращаетесь ко входу в наш терминал, поднимаетесь на третий этаж, затем по воздушному переходу – в соседний терминал, там спускаетесь на цокольный уровень, находите сектор «Ди», поворачиваете налево, метров через сто находите бутик «Анжелла», прямо за ним будет коридор, дуйте… э-э-э… прошу прощения, идите до упора, там в конце увидите автоматические ячейки, пятьдесят рублей всё удовольствие. Потом бегом опять к нам на досмотр.

Агент Интерпола начал багроветь, но с помощью буддистской психотехники восстановил самоконтроль. «О́кей, ничего личного. Служба есть служба», – подумал он, и решительно швырнул флакон с дорогущим французским лосьоном в корзину с конфискатом. И вежливо спросил:

– Сорри, а куда всё это… – Понт указал на содержимое корзины, – потом девается? Чисто, для, интересно.

(Наверняка, читатель, вы подумали, что в предпоследнем слове последней фразы – опечатка. Ничего подобного. У Джеймса была пятёрка по русскому сленгу. В оригинале, как учили лингвисты Лэнгли, слово начинается на вторую букву русского алфавита. Но он допустил оплошку. Простим ему. Разволновался.)

Услышав раритетный вопрос о судьбе содержимого корзины с запрещёнными к провозу предметами, дежурная смена всем составом разом посмотрела на агента 777.

– Куда мы деваем конфискат? Выбрасываем в пропасть, – ответил за всех клерк у монитора на полном серьёзе.

Дежурная смена дружно деликатно ухмыльнулась. Понт не понял прикола, но удовлетворённо кивнул. А про себя подумал: «Хорошо, что меня предупредили о загадочной русской душе. Не забыть бы после задания спросить у препа-лингвиста, что означает эта идиома – выбросить в пропасть?»

Покидая зону досмотра, Джеймс мысленно подвел промежуточный итог: «С таким техническим прогрессом скоро жидкости можно будет провозить только в мочевом пузыре, а алкоголь в печени».