Я страдаю от слабых лодыжек и иногда неожиданно опрокидываюсь. Когда подобное случается на Терл-стрит в Оксфорде, это полбеды; меня поднимает какой-нибудь дружелюбный молодой человек, я иду домой и меняю чулки. Мысленная картина: Триумфальная арка, военный оркестр, гирлянды, телевизионные камеры. Хлоп – я шлепаюсь на землю и гашу Вечный огонь. Нет, мне сейчас просто необходимо избавиться от этих полукошмаров, подрывающих мой моральный дух. Я встала около окна и, наблюдая, как первые лучи солнца падают на колледж Крайст-Черч, позволила себе основательно озябнуть. Потом отправилась обратно в свою теплую постель и провалилась в сон без сновидений.

Утром, когда я поведала Альфреду некоторые из этих пугающих мыслей (опустив, однако, мысли о поцелуях и падениях), он произнес:

– Я не хотел, чтобы ты, лежа в постели, накручивала себя, и поэтому специально не упомянул вчера вечером о твоей стороне этого дела. Я рад, что Филип в Англии, и попросил его прийти и пообедать с тобой сегодня. Ты получишь возможность обсудить все это с ним и успокоиться. А мне нужно уехать на несколько часов в Лондон.

– Конечно, ведь мы найдем в Париже Филипа – я совершенно забыла, что он там. Какое утешение!

– Да, и для меня тоже большое утешение. Кстати, не забывай, что светская сторона совершенно неважна. Я говорил тебе вчера вечером, что моя миссия рассматривается как весьма серьезная; уравновешенность и безопасность – вот ее основные пункты. При Леонах в чести были сi-devants [13], я же намерен сосредоточиться на политиках и людях, имеющих реальное значение. Пожалуй, твои, осмелюсь сказать, наиболее взбалмошные родственники могут потерять охоту наносить нам слишком много визитов.

– Да, дорогой, я совершенно согласна. Но мальчики…

– Мальчики! Ну конечно, тот дом будет и их домом всякий раз, как они захотят приехать.

Ясно, что сейчас был неподходящий момент упоминать о моих тревогах по поводу Бэзила. Но так или иначе, вскоре начинались каникулы, и предполагалось, что Бэзил прервет подготовку к экзамену, чтобы поработать самостоятельно в каком-нибудь тихом месте. Я решила подождать и посмотреть, что произойдет.

Филип Клифф-Макгрейв появился в моей гостиной в час дня. На десять лет моложе меня, он был моим любимцем среди всех студентов, которые прошли, так сказать, через наши руки. Из-за войны он поступил в Оксфорд поздно, уже не юношей, а мужчиной. Он был, как я думаю, слегка влюблен в меня, и я могла бы легко ответить взаимностью, если бы пример моей матери Сумасбродки навсегда не отвадил меня от подобных приключений, которые, как я заметила, начинаются весело, а заканчиваются печально. Однако мы прошлись по приятной тропинке нежной дружбы, и я продолжала тепло относиться к нему. Филип был самым элегантно одетым мужчиной из всех, кого я знала, и одним из тех людей, которые, кажется, родились со светскими манерами. Альфред считал его блестящим.

– Ну! – воскликнули мы оба, глядя друг на друга и смеясь.

– Madame l’Ambassadrice [14]. Слишком потрясающе, чтобы выразить словами. О преемнике сэра Льюиса ходили самые разные слухи, но реальность определенно удивительнее вымысла. Подумать только, на сколько званых обедов меня пригласят, когда выяснится, что я вас знаю!

– Филип, я в ужасе!

– Разумеется. Они сожрут вас, все эти роскошные женщины. Во всяком случае, попытаются это сделать вначале. В перспективе, уверен, вы себя защитите.

– Вы несносны – Альфред сказал, что вы меня обнадежите.

– Да, да, я просто дразнюсь.

– Будьте осторожны – я в неважном состоянии. Столько всего мне нужно у вас спросить. С чего начать? Леоны знают?