- Да! Водник! – Подхватила другая прачка. – Не нужно леди так собой рисковать.

- Чем рисковать?

- Нельзя влюбляться в Водника. Он и душу заберет и тело погубит! Летом Парася с Водником спуталась и в реке осталась. Как раз на тех мостках.

Наш разговор заинтересовал и других прачек. Кто-то из женщин даже бросил работу, чтобы рассказать про коварных водников.

Местный водный дух оказался прототипом славянской русалки. Женщины верили, что утопленники не проходят в долину перевоплощения, а застревают в реках и озерах. Бедным душам становится невыносимо тоскливо под водой. Чтобы скрасить тоску они выходят на берег и заводят себе любовников или любовниц среди живых. Местные верили, что водники обладали исключительной красотой. Любой утопленник, что старик, что калека, превратившись в водного духа, мог превращаться в прекрасного юношу или девушку, перед которым невозможно было устоять.

- Его и от человека не отличишь! – Подняла вверх палец молоденькая прачка с треугольным лицом и оленьими глазами. – Только любить они могут только на воде. Вот и заманивают девок на мостки!

- Тогда зачем же девки идут с ними к реке?

- Так, когда дело до любви доходит, как хитрецу отказать?! – Обреченно выдохнула прачка. – Так любовь и засасывает. А потом мрут девки. У нас тут только один водится. Говорят, кто-то из духов лордов. Но раньше он никак не проявлялся. А летом возьми, да и забери себе Параську. Что только в этой дурехе нашел?

В этот раз мое удивление было вполне себе настоящим. Вместо того, чтобы посочувствовать умершей, прачки принялись ее обсуждать.

- Она же и сама по себе не красавица была. Вся канапатая, фигура как сырое тесто. – Вспомнила умершую еще одна прачка.

Все это время женщина молча терла белую простыню о ребристую доску и как будто не слушала нас.

- Она же в кухне работала. На реке редко была. Только в стиральные дни. И то, чаще сестра ее ходила. А тут такое. Мы даже не поверили сразу.

- А почему решили, что это водник? – Поинтересовалась я, пытаясь узнать у работниц как можно больше информации.

- Так, а кто еще? – Снисходительно улыбнулась прачка с оленьими глазами. – Больше некому.

- Правда, некому. – Поддержала ее женщина постарше. Она сидела на коленях, взбивая в деревянном ведре густую мыльную пену. – Я Параську сама знала. И мать ее покойную, и отца. В тот год девка сильно изменилась. Стала ночами куда-то бегать. Цветы домой носить. А потом ее там нашли, - мыльной рукой женщина показала в сторону дальних мостков, - рубаха на траве валяется, вся в семени чужом. Жуть. Ее только к сумеркам нашли.

- Она уже посинела вся. – Девушка с оленьими глазами сжала руки у груди. – В закрытом гробу хоронили. Вообще страшный тот год был. Столько смертей. Как кто замок проклял.

- А вам самим не страшно на реке работать?

- Нам? Нет! У нас вот! – Одна из прачек достала из-за шиворота рубахи красную нитку с прозрачной бусиной. – Мы воднику не видны. А вам, леди, туда лучше не ходить. Вы тут новенькая?

- Новенькая. Ладно, легкой работы.

Мне ничего не ответили. Женщины просто, как ни в чем ни бывало, вернулись к стирке, а я пошла в сторону замка. Водники, конечно, были мифом. Порождением чьей-то фантазии. Оказывается, даже для мира с магией и призраками это актуально. Но хоть какие-то подробности о смерти прислуги я узнала. Она была влюблена. И ее убил любовник. Отношения длились не один день. По крайней мере, несколько недель. А может, месяцев? Что у них здесь с нормами целомудрия? И еще интересно, почему я в видении не увидела убийцу? Это какой-то сбой в моей программе или что-то другое?