Он же тоже мужик, значит любит глазами. Тем более, в его возрасте больше нечем. – сказала мне вчера Ленка, посоветовав сменить гардероб физички на что-то более интригующее. Легко сказать…

Интересно, вот эта белая блузка, если не застёгивать её под самое горло, сможет заинтриговать старого перд…

- Мам, я всё.

- Хорошо, сынок, беги одевайся. Сегодня в садике на завтрак манная каша. Помнишь? – А я уже точно не успеваю с этим благородным делом, если планирую создать на лице интригу…

- Мам, я всё. – Сын постучал в дверь ванной.

- Сейчас, Богдаш, я уже почти готова, - прокричала я, старательно дорисовывая стрелку. Белая рубашка, волосы в конском хвосте, юбка-карандаш – весь этот антураж требовал гламурную классику на лице. А ещё рябиновых бус, которые, как сказала Ленка, мне очень шли…

- Мам, что мне поделать?

Что поделать, что поделать…

- Богдаш, а нарисуй тёте Лене на гипсе солнышко. Она вчера мне так и сказала, вот бы хорошо, если бы Богдан мне солнце нарисовал.

- Точно? – Вот, одного мужичка я уже смогла заинтриговать, хоть он ещё пока испытывал некие сомнения…

- Точно, Богдаш. Давай быстрее, через пять минут выходим.

- Ладно.

Судя по звукам, сын побежал в комнату за новогодним подарком. Улыбнулась своему отражению. Месть за утреннюю петушиную вакханалию обещает быть сладкой…

Одним солнцем сын не ограничился. Места на гипсе хватило на три счастливых огурца с палочками и точками.

- Это я, это ты, а это папа. А это собака, - сказал Богдан, дорисовывая горизонтального огурца.

Вспомнил всё-таки. А я так надеялась… Может, и правда щенка завести, раз с папой у нас тухляк?...

- Всё, Богдаш, побежали. Опаздываем. – Я влезла в свои позапозапрошлогодние сапоги, Богдан в дутыши. Хорошо, что сын пока не понимает, когда я вот таким вот безобразным образом ухожу от темы…

На улице только-только занимался рассвет. Балом правили крещенские морозы. Я накинула на голову Богдана капюшон, то же сделала и со своим.

Хорошо, что я ещё дома вызвала такси к саду, хоть не придётся ехать на объект общественным транспортом. Сегодня, ещё и в колготках на сто ден, ехать в задубевшем автобусе совсем не хотелось…

Добежали к садику мы быстро. Даже успели на раздачу манной каши.

- Ирина Александровна, доброе утро. – В раздевалку вышла Лидия Григорьевна. – Богдан, давай мы маму отпустим, да? А я тебе помогу раздеться.

- Я сам.

Так, и какая там была статья, а? Надо бы вспомнить, чтобы раз в месяц в профилактических целях напоминать Лидии Григорьевне, что все мы под законом ходим…

Я вчера, вон, почти сделала ходку на двадцать пять. Так сказать, прочувствовала всю мощь закона на себе. Почти…

Щёки обожгло румянцем от потянувших меня во вчерашний день воспрминаний.

А что бы я сделала увидь, как «поёт петух» Егора? Воспользовалась бы моментом и оседлала голосящего кивина в джинсах?... Он же явно предлагал, когда хлопал себя по коленям. Правда, я этого намёка не поняла тогда. Честно признаться, по мне ни у кого уже так давно даже цыплёнок не вылуплялся, чтобы иметь хоть какую-то программку действий…

Допустим, я бы всё-таки не прощёлкала тот момент. А как же быть с тем, что он хотел меня посадить, и явно не на колени, когда так откровенно издевался в отделении? Насмотревшись вчера на него в записи, я совсем забыла о продолжении в вечернем выпуске... А ведь я была на волоске от тюрьмы.

Вот же дура! Во всём виноват Многолетник-Воздержаниус. Просто мозг решил отфильтровать вчерашние события, оставив в памяти только приятные. А зря…

Фингал под глазом сына, горькие слёзы и равнодушное "пока" – вот что я должна помнить, а не то, что на мои бусы у кого-то там встал. Дура!