Мурзик радостно обтёрся об мои ноги. Я для домашних животных самая привлекательная из людей. Кроме духов от меня пахнет вкусняшками.

Я чмокнула Курочкину в щёку и прошла на кухню с пакетом.

— Чё там? — рыкнуло чудовище, зная, что Марина — это пожрать.

Я выделила немного мясного Мурзику и побольше чудовищу. Нам с Курочкой по фиолетовому пирожному к чаю.

В тишине я отдала свой брачный договор Алле. Мурзик довольный поел. Он более приличный, чем его хозяин. Прыгнул мне на колени с благодарностью. Чудовище-Женя съел мясную начинку, не поблагодарив, ушёл.

Поглаживая серую шкурку кота, я смотрела, как поджимает губы Алла.

— Не парься, — сказала я, наливая себе чая. — Я решила, что останусь в браке и всех пошлю лесом.

— Это очень серьёзное решение, — вздохнула Алла и взяла пирожное. — Тебя всего лишат, как меня в своё время.

— Но ты ж пережила, — усмехнулась я.

— Маркуш, у меня был Женя. А мой Женя…

— Всех поженит, переженит, выженит, — недовольно перебила я. — Почему ты считаешь, что я не смогу?

— Ладно. — Алла глотнула чая и посмотрела мне в глаза. У неё тоже глаза голубые, но с жёлтыми струйками. А у меня много серого цвета в глазах, а вот у Оскара они чистые, аквамариновые. АкваМарин. — Сразу делай расклад. Деньги, даже если есть, нужно экономить. Салоны, маникюр — всё самое дешёвое. Продукты… тут ты сама разберёшься, как дёшево и вкусно. Об одежде брендовой забудь, одевайся проще. И не срывайся, пока не будешь уверена, что имеешь право потратить на себя десяточку другую.

Алла задумалась, продолжила выдавать мне план действий.

Какая же она классная!

— Сама не увольняйся, — придумала моя Кура. — Пусть папа увольняет сам и по законодательству. Ты лучший работник, ты эти булки с пяти лет крутишь, ему не выгодно, если только лбом упрётся. Если на бобах останешься, не бери кредиты, живи по средствам. И запомни, что есть льготы и субсидии на оплату коммуналки.

— С такой подругой я точно выживу, — тихо расплылась я в улыбке.

***

Пирог благоухал так, что во дворе нашего дома граждане закидывали голову к моему открытому окну на кухне. Я сидела на подоконнике, ждала, когда заварится чай. В телефоне перекидывала с папиной карточки деньги себе на личный счёт. Думала, ещё с маминой успею. Не успела. Заблокировали.

На листочке был список того, что жизненно необходимо купить, и красным цветом слово «нельзя», о чём нужно забыть.

Мастер маникюра и педикюра были занесены в чёрный список на всякий случай, чтобы я вдруг не сорвалась и не грохнула в дорогущие процедуры последние средства, на которые могу прожить месяц.

А перед глазами картина, когда мне нечего есть, и очень хочется себе сделать эпиляцию, и съездить на море…

Как я хочу на море!

Я пошла вытаскивать пирог. Могла бы испечь к семи часам вечера, но у меня по плану ещё пара салатиков, что зря начинке пропадать. Большой мужчина, наверное, много кушает. А я обожала, когда кушают. И терпеть не могла эти заявления: «Я хочу купить у вас пирожное, вы мне его не разрежете? Мне целого много». Именно после этого я уговорила папу на пирожные-канапе. И то находились «Фи», которым много.

 Позвонила мама. Она первая блокнула карточку с карманными деньгами, как только узнала, что Мстислав мне изменяет. Изменяет Боровой, а страдать должна я. Вот за эту беспощадную несправедливость я свою маман и не любила.

— Марина! — строгий голос родительницы вынудил меня замесить ещё тесто. — Пожалуйста, объясни мне, что происходит?

— О чём ты? — если честно, не было желания ничего объяснять.

— О твоих очередных заскоках! Что значит, ты не выйдешь замуж за Мстислава?