– Эй, лейтенант, а ты знаешь, что включать… «Раньше в твоих глазах отражалась ночь… Теперь, когда за окнами ночь – твои глаза спят!»… Ну-ка… Ну-ка давай что-нибудь ещё. Лейтенант! Кому приказ отдал?..

Никто не отвечает капитану. Только скрипят и шуршат помехи в интеркоме, да играет в динамиках скафандра известная музыкальная группа.

– «Это был новый день», Володька… В нём тебя нет…

Звук, с которым падает стеклянная бутылка на каменный пол. Звук, с которым она катится в сторону, подальше от записывающего устройства.

– А ты до сих пор в старом, там нет… Никаких прег… рад…

Некоторое время слышна только музыка. Затем она прекращается, и Лихачёв тяжело вздыхает.

– Тёмка… Василь'ич… Где же ты ходишь, старина, когда я тут… Подыхаю. Каждый. Сраный. Раз. И эта минута! Грёбанная минута! Сначала я подыхаю, а потом достигаю десятого этажа! Это вообще как?!

Сквозь шорох и помехи слышны всхлипы.

– Отряд… Володька, Сова… Ятаган… Кравченко… Простите меня, отряд «Альфа». Я больше не знаю, что попробовать. Я умирал на каждом этаже. Умирал по-разному. Умирал с вами. Умирал один. Оставлял вас на втором этаже, сам убегал, пытаясь добраться до десятого. И ведь добирался. А всё одно…

Пауза. Скрип помех, нарушаемый всхлипами капитана Лихачёва.

– Так легко свою жизнь я ещё не отдавал… Млять, я её вообще не отдавал! Короче, ублюдки, которые всё это сделали…

Голос капитана совсем близко, словно он поднёс интерком к губам.

– Я найду вас. Я выберусь отсюда. И вы все, нахрен, умрёте. Не важно, сколько у меня попыток. Хоть вечность, хоть бесконечность!

Запись, в последний раз разразившись шелестом помех, останавливается. Руки младшего лейтенанта Ирины Уваровой дрожат, едва удерживая дневник, пролистанный до середины.

– Ира, если ты не можешь…

– Нет! Мы это начали. Давай узнаем, что всё-таки с ним случилось. И… Отзови ребят. Пожалуйста.

– Костя… Где же ты, дружище…

Пауза.

– Да, да, я понял, лейтенант.

Шорох страниц. Всё громче и громче.

Круг ???. Я перестал считать, пожалуйста, простите…

ПРоСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТеПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТеПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИтЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТеПРОСТИТеПРОСТИТЕПРОСТИТеПРОсТИтЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОсТИТЕПРОсТИТЕПРОСтИТеПРОСТИТЕПРОСТИтЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОсТИТЕпРОСТиТЕПРОсТИТЕПРОСТИТЕПРОСтИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОстИТеПРОсТИТЕПРОСтИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОсТИТЕПРоСТИТЕПРОСТИТЕПРОсТИТеПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСтИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТЕПРОСТИТеПРОСТИТЕПРОСТИТЕ МеНЯяЯяЯ

…Дальнейшие записи неразборчивые, пока через несколько страниц они не возвращаются в прежнее ровное и структурированное состояние…

Круг №1040250(примерно).

Если хотя бы половина из насчитанных мною кругов(дурацкое название, в литературе Володи было куда более изящное – «петля») затрачивала хотя бы день, то я уже промариновался в этом месте больше тысячи лет. Как ощущаются эти года, спросишь ты меня, дневник?

Ведь спросишь же?

А, к чёрту. Я пытался сойти с ума. Намеренно и нет. Ничего не помогает.

Отсюда нет выхода. Смерть = перезапуск. Перезапуск = снова третий этаж. Снова Рябчиков. Снова Сова. Снова безумие, которое поглощает моих друзей и товарищей по оружию. Эх. Наверно, как выйду отсюда, такое пособие можно будет запросить? За выслугу-то лет!

По крайней мере, за всё это время никто из «Альфы» не умер от моих рук. Исключая предателя.

Я… Наверно, пришла пора подвести итоги.

Я прослушал каждый плейлист каждого члена отряда.

У Володьки отличные старые песни, я тут успел стать фанатом «Кино» с «КиШом».

У Совы японские, металл или рок. Качает. Ещё б я понимал, о чём в песнях речь.