16:00.

Тело не сдаётся, но я понимаю, что начинаю уставать морально. Психика не выдерживает: я уже несколько десятков раз видел Сову. Во сне приходит Ятаган, смотрит пустыми серыми глазами с непонятной плёнкой и качает головой. Сплю по два часа, стараясь использовать как можно больше сил. Не помогает. Девятый этаж огромен – здесь множество площадок со странными конструкциями, назначение которых я не понимаю. Терминалы с погасшими датчиками, шарообразные монументы из гладкого и тёплого металла, жилые помещения студентов. Полагаю, основная лаборатория находится ещё ниже.

Очевидно.

Свет двух дальних фар ИКСРы не позволяет разглядеть каждый комплекс. В генераторах сгорели предохранители. Замены им не нашёл. Весь проект выглядит заброшенным лет десять назад.

Чем больше я задумываюсь над происходящим и произошедшим здесь, к тем более безумным выводам прихожу.

И почему я всё ещё живой?

Решено. Напьюсь, закроюсь в скафандре и рвану на десятый этаж.

22:37.

Я достиг десятого этажа.

22:36.

Я умер.

17(?).10.2049. 3:44. Запись №4323(?). Первый(?) день во Втором кратере.

Все живы. Сова, Володя, Кравченко, Ятаган, Рябчик.

Включаю интерком. Если всё это было галлюцинацией, то я был первым, кто сошёл с ума.

Если нет…

– Личный интереком. Позывной. Рыцарь. Один. Спецотряд «Альфа». Запись. Номер. Один. Сделана. Ошибка. …нут. Назад. Воспроизведение…

Скрип помех.

Взволнованный голос Лихачёва. Без шлема, судя по свисту гуляюшего по первым этажам ветра.

– Я понимаю, насколько безумным может прозвучать этот вопрос… «Альфа», мы здесь уже были?

Спокойный голос постарше.

– Капитан. Да. Это не первая операция «Альфы» на территории Второго Уральского кратера. Правда, первая – в полном составе.

Мужской голос навеселе.

– Капитан! Ты чего такой бледный? Мы же только спускаться начали! Рано страдать!

Обеспокоенный мужской голос помоложе.

– Всё нормально, командир?

– Да, Рябчиков. Старший сержант… Рад видеть тебя живым. И вы… Вас всех тоже, ребята.

Непонимающий женский голос.

– Капитан, вы в порядке? Мы не собираемся подыхать в какой-то дыре, будь она хоть трижды сверхсекретного назначения. Чего вы нас сразу хороните!

Потерянный голос Лихачёва.

– Я-я… Так. Смотрите… Володя, у нас вырубилась эхолокация и датчики движения. Верно?

Голос мужчины, которого застали врасплох.

– Э-э… Так точно, капитан. Пока не знаю, что со скафандрами…

Уверенный голос Лихачёва.

– Я знаю. Дата-центр ИИ перегрузили титанические объёмы пустых файлов.

– Капитан?

– Проверь, Володя!

Шорох и скрип, гудение микроядерного реактора, доносящееся из открытого скафандра.

– Проверь, прав ли я. И если прав, то вы все сейчас должны будете мне поверить на слово. Как вашему командиру и как вашему товарищу.

– Э-э… Сейчас…

Писк электроники. Вдохи и выдохи собравшихся в одну кучу на третьем этаже. Покашливание техника, напряжённый шорох микрофона записывающего интеркома. Долгие пять минут бездействия.

Запись обрывается.

4:13.

Я сумел убедить ребят вернуться. Единственное объяснение произошедшему: эксперимент в глубине комплекса. Эксперимент, как-то затронувший не то время, не то пространство, не то и то, и то. Я не физик, не солнцеликий. Я стреляю, в кого надо, спасаю, кого надо, доставляю то, что надо, туда, куда надо. Тьху ты.

Стало немного легче на душе, хотя весь отряд стоит на ушах. Я рассказал им всё, что сумел запомнить. Записи, которые я внёс ранее, видны только мне. Никто из отряда их не видит. Хорошо.

Надо валить отсюда, пока эта чертовщина не перебила нас ещё раз. Ятаган не перестаёт расспрашивать меня о деталях. Старший сержант Рябчиков тоже. Сова нервничает, по ней видно. Ещё бы – её постоянные появления на перекрёстках заставляли кровь в моих жилах течь в обратную сторону. Услышать о таком от товарища наверняка тяжело.