– Ты не сделала ничего плохого, Скар.

– Может быть. Но и ты тоже, – говорит она. – Если девушка спит с парнем, это еще не делает ее шлюхой. Особенно с парнем, который ей небезразличен.

Когда я слышу эти слова, глаза закрываются. Сестра знает правду, за которую я ненавижу себя. Мне и правда небезразличен Уэст. Или, по крайней мере, был. До…

– Мы должны быть осторожны, – спешу сказать я, когда мне в голову приходит мысль. – По поводу того, что сказал Карпентер… Возможно, он не блефует. С этого момента мы обе должны вести себя тихо. Последнее, что нам нужно, – это служба защиты детей, стучащаяся в нашу дверь.

Мне трудно проглотить свои же слова. Особенно – часть о том, что нужно быть осторожными. Сейчас это непростая задача, учитывая огонь, пылающий внутри меня. Не знай я последствий, многие почувствовали бы мой гнев. Но я должна попытаться сдержать его.

Слишком многое поставлено на карту. Больше, чем обычно.

Чего я не говорю Скар, так это того, что у меня есть реальный, осязаемый страх, что ее директор пришлет кого-нибудь к нам домой. Мне показалось, что его угроза не блеф. Если это произойдет, они увидят, как мы живем, увидят, в каком состоянии находится наш вечно пьяный отец, и поймут, что наша мать уже несколько месяцев болтается черт знает где.

– Хорошо, – торжественно отвечает Скарлетт.

Когда она больше ничего не добавляет, не задает никаких уточняющих вопросов, я понимаю, что достучалась до нее.

– Давай-ка отвезем тебя домой.

Я выпрямляюсь и наклоняюсь к ней, чтобы обнять. Она не отпускает меня сразу же, а это значит, что ей нужно утешение так же сильно, как и мне.

– Мне нужно выпить, – поддразнивает Скар.

Я тихонько смеюсь и отталкиваю ее.

– Заткнись и садись в машину.

Сестра подходит к пассажирскому сиденью и запрыгивает внутрь, затем к ней присоединяюсь я и завожу двигатель.

– Мы заедем в закусочную дяди Дасти и мило уболтаем его сделать нам горячий какао и отрезать кусочек любого торта, который у него есть под рукой. Затем принесем все это домой, запремся в моей комнате на остаток дня и притворимся, что все наши проблемы исчезли. Как тебе такая идея? – спрашиваю я.

Сестра поднимает взгляд и улыбается.

– Я была согласна уже на части с горячим какао.

Уэст

Если в субботу я буду играть так же, как только что тренировался, мы можем попрощаться с победой в полуфинале.

Каждый раз, когда товарищи по команде проходят мимо, покидая раздевалку, они бросают на меня разочарованные взгляды. Все думают об одном и том же. Отыграл из рук вон плохо. Работа ногами – полный отстой.

И все из-за девушки, которая поселилась у меня в голове. Я мысленно возвращаюсь к Блу даже на поле.

Не могу перестать думать о том, как все испоганил. До такой степени, что теперь она почти не смотрит на меня. Что бы ни происходило между нами раньше, теперь этому официально пришел конец. И все же, даже несмотря на искреннюю ненависть в ее глазах, я не могу смириться с тем, что на этом все закончится.

– Черт!

Я безрассудно швыряю шлем в стену, и он с грохотом падает на пол. Звук отдается эхом от стен, пока я расхаживаю между своим шкафчиком и скамейкой, пытаясь хоть немного снять напряжение, но это не срабатывает. Ведь, что бы ни делал, я не могу исправить ситуацию.

Я сам не свой. Все эти эмоции мне чужды. Я никогда не позволял ничему встать между мной и футболом. Сегодня я подвел всю команду. Разочарованный и злой на себя, я издаю рычание, эхом разносящееся по раздевалке. Последние игроки «Сайпресс Преп» уходят. Остались только мои братья, и я уверен, что их молчание временное.

– Это как-то связано с тем, почему тренер хотел видеть тебя перед тренировкой? – ровным голосом спрашивает Стерлинг, опускаясь на скамейку. Он все еще в форме.