– В смысле? Затем же, зачем женятся другие люди, – светлые брови Макса сошлись на переносице, а от былого настроя не осталось и следа.

– Вот мне и интересно, что у них в голове, – развела руками.

– Мы встречаемся, и это нормально…

– То, что мы спим с тобой, не равно встречаемся, – перебила его. – У нас охеренный секс, не спорю. Однако не могу понять, что в моем поведении подсказало тебе, что я хочу всего вот этого, – обвела рукой в воздухе.

У Макса, терпеливо слушавшего меня, кажется, задергался левый глаз. Наступившее молчание прервал официант, принесший заказ. Я тут же схватилась за вилку, не видя причин морить себя голодом из-за несбывшихся ожиданий взрослого мужика.

– Идиот, – откинувшись на спинку, выдохнул и устало провел ладонью по лицу. – Я то думал, чего ты такая холодная? Переспали, разбежались. В большей половине встреч ты мне отказываешь. Инициативу не проявляешь. А я голову ломал: что тебе надо? Решил, ты кольца ждешь. Вы же, блять, все только и мечтаете о белом платье. А ответ прост: тебе нихера и не надо. Ты просто бездушная стерва вот и все.

Гневно схватил футляр с кольцом, убрал в карман и стремительно поднялся, чуть ли не опрокидывая стул. Я безразлично наблюдала за устроенной им сценой, не переставая жевать.

– Я в твоих играх участвовать больше не собираюсь! Хочешь быть одна – будь! – яростно взмахнул рукой, разворачиваясь по направлению к выходу.

– Даже не поешь? – бросила ему в спину, указывая вилкой на нетронутую еду. – Ну и зря, – пожала плечами, разговаривая сама с собой. – Паста здесь отменная.

Вновь потянулась за бокалом и сделала глоток. Хм, неплохое. Он всегда умел выбирать шампанское. Жаль, что теперь придется делать это самой.

Не успела донести вилку до рта, когда в сумочке зазвонил телефон. Мне сегодня дадут спокойно поесть!?

– Да?

– Приезжай в выходные домой. Есть важное дело, – раздался в трубке голос отца.

Паршиво на душе. Как каждый раз, когда мне приходилось возвращаться в родной город. Слишком все знакомо и отзывается в сердце горечью. Даже сейчас, спустя четырнадцать лет, каждый вздох здесь кажется тяжелее.

Это там, в соседней области, куда сорвалась сразу после получения диплома, я была взрослой, состоявшейся и ни от кого не зависящей женщиной. Бездушная стерва, как выразился Макс. И мне нравилось быть такой, нравилось ничего не чувствовать, нравилось то безразличие, с которым я относилась ко всем и ко всему, что могло бы задеть меня в прошлом. Я слишком много сил и времени потратила на ту броню, которой обросла, чтобы так просто лишиться ее, вернувшись домой.

Здесь меня снова накрывали чувства той самой девочки, даже не девушки, а именно маленькой брошенной всеми девочки, плачущей на холодной траве у кучки пепла – всего, что осталось от прошлой жизни.

Я гнала их прочь. Сжимала челюсти и задавливала в себе отголоски боли. И в кабинет отца зашла с высоко поднятой головой, без стука и предупреждений, обозначив свое присутствие звонким стуком каблуков о паркет.

– И тебе здравствуй, – намекнул о моей невежливости он, многозначительно глянув из-под нахмурившихся бровей. Как же меня бесил этот взгляд строгого родителя.

– Не думаю, что ты вынудил меня сорваться за триста километров, чтобы обменяться любезностями, – села в кресло напротив, закинув ногу на ногу.

– Могла бы сделать вид, что рада приехать домой.

– Могла бы, – согласно кивнула, – но не хочу. Так что можно перейти сразу к делу?

Укоризненно покачав головой, он чуть отъехал на кресле назад, наклонился к нижнему ящику, вытащил черную папку и кинул на стол передо мной.