Когда я была ребенком, мама всегда останавливалась в дверях моей комнаты, желая мне спокойной ночи. Мне так хотелось, чтобы она подошла ко мне, присела на мою кровать, обняла и почитала сказку на ночь. Но мама постоянно сохраняла эту дистанцию, созданную еще в моем далеком детстве. Я вспоминаю фотографию, на которой стоит маленькая девочка и застенчиво смотрит в объектив. Каждый вечер она ворковала мне мелодичным нежным голосом: Dors bien, chérie[10]. И каждый раз я отвечала ей: Dors bien, Maman.

Моя мама покинула этот мир в 2007 году. Сейчас у меня не осталось никаких чувств к ней, кроме безграничной нежности. Искусно выполненная маленькая урна с надписью Dors bien, Maman, в которой хранится прах Люси, стоит на моем рабочем столе. Сожаления о том, что мама никогда не входила ко мне в комнату, не падала со смехом ко мне на подушку, давно прошли. Я помню только ласковую, достучавшуюся до самой глубины моего сердца мелодию ее голоса. Нет больше ни холодного страха, ни печали. Только мамин голос и его французская поэтичность.

А еще те моменты теплоты и чувство безопасности рядом с ней. Мы садились с ней вместе в большое кресло в пляжном клубе, она закутывала меня в полотенце, прижимала к сердцу и читала на французском истории о маленьком слоненке Бабаре. По сей день, когда я вижу картинки, изображающие слоненка Бабара, мое сердце наполняется нежностью и любовью.

В юности мы желаем, чтобы наши отец и мать были другими, не такими, какие они есть на самом деле. Мудрость, понимание жизни, которые приходят с годами, помогают нам осознать, как сильно нас любили наши родители и как много они сделали для нас. Повзрослев, я утонула от нежности, которую почувствовала к Люси. Наконец по-человечески я смогла понять ее. Я приехала к ней, чтобы попросить прощения и простить ее. Я простила ее мелкие недостатки, ее бездействие и ее неспособность защитить меня от сексуального насилия.

Люси Уинслоу Кертис родилась в Нью-Йорке в 1925 году, в семье богатого, образованного представителя высшего общества. Ее отец, 71-летний Джордж Варрингтон Кертис, был бизнесменом, художником и преподавателем. А ее матерью была 22-летняя Жанет, молодая танцовщица и содержанка. Семья Кертиса принадлежала к знатному нью-йоркскому клану. Его основательницей являлась Люси Уинслоу, в то время одна из немногих женщин-врачей на Манхэттене. (Мою мать назвали в ее честь, как и у нее, у меня, в свою очередь, второе имя Уинслоу.) Родоначальница клана Кертис изобрела успокоительный сироп для младенцев, задолго до того, как подобные препараты получили широкое распространение. Сироп содержал в себе успокаивающие компоненты. Для того времени это был настоящий прорыв на рынке. Пасынок доктора Уинслоу, Джереми Кертис, направил свои усилия на продвижение инновационного сиропа, который позже произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Бродвейские афиши кричали о чудодейственном успокаивающем сиропе Миссис Уинслоу. Рекламные плакаты появились на каждой остановке для экипажей.

Повзрослев, я стала с интересом изучать увлекательную и необычную историю этой семьи. Воспоминаний моей матери было недостаточно, а мне требовалось знать о моих предках все. Кэндис обнаружила плакат с рекламой чудо-сиропа Dr. Winslow’s на Ebay и красиво выполненную голубоватую бутылку из тонкого стекла, найденную в 1862 году при раскопках в Новом Орлеане. Эта бутылка стоит на моем столе сразу за урной с прахом моей Люси.