– Александр! – прикрикнула на него Алиса, заметив, что Аристов внезапно перестал жевать, а пальцы его судорожно сжали рукоятку вилки. – Прекрати немедленно! Ты в моем доме тоже гость, между прочим.

Хватка Аристова ослабла, но глаза остались холодными и пустыми, как две глубокие черные ямы. Они странным образом теплели, когда он переводил взгляд на Алису, делались виноватыми и оттого беспомощными, но стоило ему на Сашку взглянуть, так снова в них застывала ледяная пустота.

Ел он долго, тщательно и аккуратно. Перепробовал все, без конца подкладывая себе на тарелку. Корочкой хлебной все подберет до грамма, и снова подкладывает. Глядя на него – отмытого, тщательно расчесавшего редкую шевелюру, побритого, в дедовой пижаме, – Алиса ни за что бы не признала в нем бывшего уголовника. Обычный дядька, подуставший, изголодавшийся, но самый обычный. Чем не ее отец?

– Все, надеюсь? – скрипнул Сашка зубами, когда Аристов наконец отодвинул от себя опустевшую в десятый раз тарелку. – Алисе отдыхать нужно.

– Так кто же против? – Петр Иванович заполошно заморгал, снова глядя на нее виноватыми глазами. – Пускай отдыхает, а я покараулю.

– Оборжаться можно! – фыркнул Сашка и вылез из-за стола, громко двинув стулом. – Тут неизвестно кого караулить надо! Ступай вперед живо!

И вот тут случилось неожиданное.

Аристов, шагнувший к выходу из кухни, вдруг притормозил, повернулся неловко боком, и в следующий момент Сашкина физиономия была уже приплюснута к Алисиному кухонному столу его огромной заскорузлой лапой.

Она даже понять не успела, как это вышло у него так быстро и сноровисто. Рот открыла, попятилась к окну и молча смотрела, как корчится, согнувшись пополам, ее друг детства в сильных руках ее спасителя.

– Ты мне, мусор, тут не указ, – прошипел Аристов тихо, но страшно. – Я здесь не у тебя в гостях, а у дочки. Жизнь которой спас, между прочим, я, а не ты. Она сколько раз к тебе за помощью обращалась, паскуда ты мусорская, а?! И заяву катала с жалобой и тебе, и прокурорским? А вы что? А вы чхать хотели, да! О спокойствии своем печетесь да о премии. А девку на перо посадили тем временем. А ты додуматься не мог, откуда ноги растут, нет?

– Пусти! – засипел Сашка, лицо его сделалось багровым, и больно, и стыдно, наверное, ему стало. – Пусти!

– Отпустите его, Петр Иванович, – взмолилась Алиса. – Не надо так.

Хватка сразу же ослабла, через мгновение руки Аристова уже привычно сложились за спиной. Но взгляда с освободившегося Александра он не сводил. Нехорошего взгляда, настороженного.

– И что теперь?! – Сашка шумно дышал, потирая щеку и шею. – Думаешь, я тебе это прощу, да?!

– Мне на твое прощение, знаешь, что сделать хочется? – и Аристов тут же испуганно глянул на Алису. – Скажи спасибо, дочка здесь, а то бы я…

– Какая она тебе, к черту, дочка, урод?! – заорал Александр Васильевич Назаров, друг детства и их участковый по совместительству. – Придумала она историю, чтобы тебя из СИЗО вызволить, а ты попугаем ее повторяешь. Понравилось?

– Понравилось, – не стал спорить Петр Иванович, неожиданно широко зевнул и потопал к кухонной двери. – Спать я пошел, уморился очень. Утром переговорим кое о чем.

Это утрешнее «кое-что» стоило Алисе миллиона нервных клеток! Почему? Да потому что взялись они с утра поучать ее с обеих сторон. Начал, как ни странно, разговор Аристов.

– Вот, присаживайтесь, завтрикайте, – смешно коверкая слово, пригласил он Алису с Сашкой к столу. – Кое-чего приготовил.

Он нажарил картошки крупными кружками. В другую сковороду свалил отбивные, куски курицы, голубцы, все залил стаканом масла и томил теперь на медленном огне.