Лиза почтительно вложила в руки классному руководителю свою образцовую тетрадь в глянцевой обложке. Ежиха приняла ее в свои лапки как священную книгу пророков и раскрыла на нужной странице. Каллиграфическим почерком Кочевой была написана тема «Хороший человек – это…» А дальше – шло обращение:

Дорогой читатель! Ты, наверное, ждешь от меня традиционного ответа на вопрос: «Кто такой хороший человек?» Но его не будет. Точнее – будет, но не в виде отвлеченного рассуждения, а в виде признания в любви. Да, именно: признания в любви хорошему человеку. И я не стану скрывать его имя, потому что скрывать мне нечего. Это Лариса Михайловна Мозуль – моя классная руководительница, учитель русского языка и литературы, которой по праву гордится не только моя школа, но и мой город…

Пробежав глазами начало сочинения, Ежиха захлопнула тетрадь, сжала ее своими лапками и, прижав ее к груди, взволнованно провыла:

– Спасибо! Спасибо тебе, Лиза! Спасибо твоим родителям!

– Спасибо вам, – шаркнула ножкой Кочевая и села за парту. Пятерка ей была обеспечена. Все правильно: именно так, как и предупреждала ее дальновидная мамуля.

Сердце хитромудрой Лизаньки радостно забилось, но она ничем не выдала своего волнения и спокойно начала складывать сумку, пряча от одноклассников торжествующий взгляд.

– Интересно, – хмыкнула проницательная Хазова, наблюдавшая за реакцией Ларисы Михайловны. – Чего она там ей такое понаписала, что Ежиха чуть ли на колени бухнулась и поклоны не начала бить? Ладова, – на всякий случай обратилась она к Василисе, широкая спина которой надежно закрывала от нее большую часть доски: – Ты это видела?

Василиса медленно развернулась к Хазовой.

– Здорово, Перина, – тут же поприветствовал ее Вихарев. – Давно не виделись.

– Хватит уже! – сделала ему замечание соседка по парте: – Не видишь, что ли, Ладова – наш человек.

Этой рекомендации было достаточно, чтобы Вихарев на какое-то время возлюбил Василису всем сердцем. Точнее – той его частью, которая была свободна от всепоглощающей страсти к соседке-отличнице:

– Перина… Блин! – осекся он. – Ладова! Не Перина! Не слышишь, что ли? Тебя люди спрашивают.

– О чем? – вяло уточнила Василиса и провела рукой по волосам, словно стряхивая с них что-то невидимое глазу.

– Ладова, – возгорелась Юлька и резко дунула, чтобы убрать челку, занавесившую правый глаз. – Ты чего? Спишь в одном ботинке?! Ежиха чуть ли не в рай вознеслась!

– А что случилось? – лениво поинтересовалась Василиса, думая о чем-то своем.

– Да я и сама не поняла. Кочевая чего-то там такого понаписала, что та из штанов чуть не выпрыгнула: «Спасибо, мол, раз-спасибо. И тебе, Лиза, и маме твоей…» Хотела я сказать, такой же подлизе… Нет, ну ты подумай, Ладова. Все люди как люди, принесут сочинение завтра, а Кочевая, как всегда: «Можно я сдам раньше? Больше мне сказать нечего», – похоже передразнила одноклассницу Хазова. – Я тоже, между прочим, могу сдать раньше. Но я принципиально не отрываюсь от класса: все завтра, значит, и я завтра. Правда, Серый?

Вихарев с готовностью затряс головой, как китайский болванчик.

– А ты, Ладова? – строго спросила Юлька, уверенная в том, что и та – завтра. Но Василиса медленно заправила за ухо выбившуюся из косы белую прядь и, глядя Хазовой прямо в глаза, спокойно произнесла:

– Я сдам сегодня.

Такого предательства от «нашего человека» Юлька не ожидала. Отпрянув от Ладовой, она беспомощно посмотрела на верного Вихарева и не нашла ничего лучше, как тихо поинтересоваться:

– Зачем?

– Все равно больше ничего не напишу, – пожала плечами Василиса.

– Так тебя пол-урока не было, – напомнила ей Хазова. – Когда ты успела?