У меня сразу возник вопрос. Агент из местных сообщил, что в доме содержится пленный старший лейтенант ВДВ, о чем мы сразу и доложили в РОШ. Если груз ядовитый, то носить такой груз, естественно, заставят пленного. Но пленного пока увидеть не удалось. Днем я заметил какого-то человека явно европейской внешности, но за пленного его никто бы не принял, слишком уж свободно он себя вел, даже распоряжения какие-то отдавал…

– Командир… Они идут… Ваха впереди, старик за ним хромает… – сообщил по «подснежнику» [7] мой заместитель майор Паутов.

Ваха – наш осведомитель. Мы его на большом «крючке» держим. Если наша информация о нем станет известна односельчанам, его просто камнями забьют… Потому работает он на нас активно – боится за себя. Да и сволочь он, конечно, первостатейная, я бы сам его расстрелял… Впрочем, время придет – расстреляю…

– Снайперы! – проверил я готовность страховки.

– Я – «Спартак», страхую… – отозвался старший лейтенант Парамонов.

– Я – «Сокол», на месте… – подтвердил готовность лейтенант Сокольников.

– Паша, перейди выше… – подсказал Парамонов собрату по ремеслу. – Здесь камни большие. Можешь потерять обзор.

– Я уже перешел… Пять минут назад…

– «Кречет»!.. Пошел… – скомандовал я Паутову, и сам перевел бинокль на тропу, куда вот-вот должен был выйти майор, чтобы встретиться с осведомителем и с человеком, которого осведомитель обещал привести.

Самих чеченцев мне пока видно не было, но когда Паутов снова попал в поле зрения и по его поведению я понял, что они уже приближаются, я пододвинул к себе ближе автомат. И бинокль сразу перевел в сторону от тропы. Моя задача не за встречей смотреть. Встречу есть кому контролировать – четверо бойцов засели по обе стороны тропы. Я, как и снайперы, должен пользоваться возможностью видеть в темноте и сверху контролировать окружающую местность, чтобы заметить приближение возможного противника. Ночью благодаря тепловизору это сделать даже легче, чем днем, когда полагаешься только на свои глаза…

По одностороннему разговору можно что-то понять, хотя во многом лишь частично. «Подснежник» же имеет слишком слабый микрофон – разобрать, что говорят на встрече чеченцы, было трудно. Отдаленный шум эхом прогуливается, и все… Этот микрофон вообще стоит чуть-чуть сдвинуть, и тебя самого уже слышно не будет. Потому и приходится его постоянно поправлять, чтобы он был возле уголка рта. А когда его поправляешь, он издает в эфире хрустящие звуки. Не слишком приятные для ушей… Паутов несколько раз поправлял. Надеялся, наверное, что мы сможем все-таки чеченцев услышать. Но это не помогло…

Встреча благополучно завершилась.

– Я иду… – сообщил майор.

– Понял… Сразу ко мне поднимайся… «Ростов», «Ясень»… – окликнул я капитана Ростовцева и лейтенанта Сосненко, занявших места в конце тропы по обе стороны от нее. – Подстрахуйте агентуру… До огородов проводите, дальше не соваться… Собак поберегитесь…

– Понял, товарищ подполковник… – отозвался лейтенант. – Собак я ужас как боюсь…

– У меня здесь место почти непроходимое… – пожаловался капитан.

– Выйди на тропу им за спины… – разрешил я.

– А там собак нет? – капитан позволил себе быть ехидным.

Я промолчал.

Наличие собак в горном селе – это откровенный и красноречивый признак местного благополучия. Собаки здесь не простые. Не поймешь, то ли это кавказские овчарки такой странной светлой и пятнистой масти, то ли алабаи [8] с хвостами, которые хозяева не стали купировать. Но в любом случае содержание такой собаки – дорогое удовольствие. И позволить себе держать во дворе грозного охранника могут, конечно, не все. А если могут, значит, живут лучше, чем соседи. Это село наполовину состоит из представителей тейпа