До завтрака не добившаяся от меня понимания относительно моральной стороны вопроса миссис Кавендиш успела нажаловаться графу Грейстоку. Это было видно по тому, как зловеще и мрачно она ухмылялась, стоя за его креслом в столовой. Однако хозяин замка проявил явно преступное, по мнению домоправительницы, безразличие к произошедшему: он вообще ничего не сказал по поводу того, где я предпочла ночевать. Поборница нравственности обалдело смотрела на обожаемого хозяина, на меня, и явно не понимала, что происходит.

Разумеется, миссис Кавендиш и в страшном сне не могла представить, что учудил граф Грейсток. Поэтому она не сообразила – сдыхоть просто замаливает свои грехи передо мной этим вот безразличным молчанием и ведением разговоров на нейтральные темы. В итоге не выдержавшая возмутительного попустительства со стороны графа, домоправительница расфыркалась, как оскорбленная в лучших чувствах кошка, и удалилась под благовидным предлогом. Осталась одна только служанка, которая демонстрировать неодобрение настолько явно не рисковала, только временами зыркала исподлобья.

– Объявили штормовое предупреждение, – между делом сообщил наш гостеприимный хозяин, – поэтому, господа, в ближайшие пару дней выходить на улицу не рекомендуется. Надеюсь, вынужденное затворничество не причинит вам слишком много неудобств.

Ланс пробормотал, что, мол верить всем этим гадателям от погоды не стоит, потому вчера вообще пророчили снег, вот только нет его, снега.

Граф тонко улыбнулся и кивком указал на окно, за которым как раз полетели крупные белые хлопья.

– Архивы и так занимают все наше время, – прокомментировала я последние новости из области погоды. – Так что вряд ли непогода особо побеспокоит.

– В самом деле, – кивнул граф Грейсток, лениво и словно бы нехотя орудуя ножом и вилкой. Вообще, он на удивление мало ел, наверное, поэтому и был таким тощим.

Вот Ланс уминал все подряд, как и положено взрослому физически сильному мужчине. Он был тем самым волком, которого сколько ни корми, а все равно ест.

– Как ваши успехи в поисках? – поинтересовался как будто только из вежливости Джаред Лоуэлл, но мне почему-то подумалось, он издевается. Ну, точнее потешается над нами, но как будто про себя. То ли Ланса и меня обидеть не хотел, то ли просто аристократическое воспитание не позволяло откровенного сарказма.

– Мы в процессе, – с откровенным расстройством признал нашу полную несостоятельность Уолш и так расстроенно вздохнул, что захотелось дать ему конфетку. А то вдруг еще расплачется. – Милорд, а как вы изучаете историю собственного рода, если документы в таком беспорядке?

Вот мне тоже стало крайне любопытно.

Граф Грейсток улыбнулся.

– Дело в том, что в моей семье принято передавать все изустно, и историю, и легенды, все это отец рассказывает своим детям. Бумаги… По сути, они хранятся для посторонних.

То есть или у всех Лоуэллов невероятно хорошая память, или они уже черт знает только лет не имеют ни малейшего представления о том, что было на самом деле. И второй вариант был куда вероятней первого. Свое мнение очень хотелось озвучить, но здравый смысл подсказывал, что не стоит брякать такое в приличном обществе. Хотя какое на самом деле это общество приличное?

– И что же, вы помните всю историю своей семьи? – все-таки рискнула я выразить малую долю испытываемого скепсиса.

Гостеприимный хозяин кивнул так, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. А вот что для меня, что для Ланса такое хранение семейной истории обыкновенным не показалось вообще.

– Поразительно, – пробормотал куратор и разговор опять вернулся к погоде и идущему за окном снегу.