– Всё посмотрели? Что-то пропало? – безэмоционально задаёт вопросы, не поднимая глаз от листа бумаги, молодой мужчина в форме.

– В смысле?

– У вас что-то пропало из дома?

– Да, конечно! Человек пропал!

– Вещи! Вещи не пропали? – он поднимает наконец глаза и смотрит в упор на меня.

– При чём тут вещи? Чёрт, да вы все сговорились? Я же говорю вам – пропал мой любимый человек. Вчера у нас была годовщина свадьбы. Он не пришёл домой!

– Три дня прошло? – полицейский произносит слова так монотонно, что мне уже кажется, я общаюсь с суперреалистичным человекоподобным роботом.

– Каких три дня? За три дня может случиться что угодно!

– Ждите три дня! Искомое лицо, сколько, говорите, лет ему? Сорок? Ну вот, взрослый же мужчина. Кем работает? Сценаристом, значит. Ну вот, творческая натура пошла искать впечатления или что там – вдохновение… Искомое лицо мог загулять или уехать без предупреждения. Ждите, гражданка.

Выхожу из кабинета и падаю в первое попавшееся кресло.

В коридоре снующие туда-сюда ноги. Понурые люди проходят совсем близко, почти задевая меня. Чувствую себя совершенно жалкой и беспомощной. У одного из потолочных светильников нервно мигает жёлтая сфера. Они говорят – ждать, но как можно ждать, когда каждый «тик-так» – это минус шанс найти тебя? От бессильной злобы то кусаю поломанные ногти, то кручу ни в чём не повинную пуговицу на кофте.

Весь мир летит в чёрную воронку.

Казённое сиденье очень жёсткое.

Глаза заплывают белёсой поволокой. Люди и предметы теряют детали, как в зловещем тумане. Остаются только амёбоподобные контуры и звуки снующих ног.

У меня так уже было, и не раз.

Сейчас всё наладится. Я соберусь, и у мира снова появятся детали и резкость.

Мои жалкие потуги взять себя в руки, как низколетящий боевой самолёт, сбивает звонкий высокий раздражённый голос:

– Мишель? Ты? Что с твоей головой? Ладно, расскажешь потом. С ног сбилась тебя искать! Я же сказала, никуда… Ты заходила в кабинет?

Надин не оставила меня один на один с горем.

Поднимаю голову, и размытый контур с хорошо знакомым родным голосом вновь наполняется деталями. Яркая, светлоголовая, моя сестра словно луч света в тёмном царстве.

Крашенные от тёмных корней до светло-пшеничных кончиков длинные волосы не убраны. Словно ко мне прибежала не родная сестра, а взлохмаченная мегера. Её живые глаза, обычно тёмно-карие, вдруг стали немного зеленоватого оттенка. Они всегда меняют цвет, когда Надин насторожена, испугана или зла.

– Хрен знает что! – она покусывает от волнения пухлые губы и плюхается в кресло рядом. Моя тяжелая голова падает на её плечо. Сестра же продолжает отчитывать: – Мишка, я еле сдерживаюсь, чтобы тебя не обложить. Что ты творишь? Что ты творишь! М-да. Ситуация, судя по всему, перцовая. Ты, конечно, не была у психолога. Ты, конечно, меня обманула, но что случилось ещё?

– Он пропал! – выдыхаю с шумом.

– Так. Ясно! Он опять пропал! Когда?

– В смысле «опять»? – отрываю голову от её чёрного с золотыми крупными пуговицами плаща. Такого ответа я точно не ожидала.

– Ты меня с ума сведёшь. Когда?! – почти кричит она.

– Вчера мы должны были вместе отметить наш юбилей, ну ты же знаешь, Надь. Я целый день готовилась, но он не пришёл. Я иззвонилась, но, кроме голоса робота «абонент не-е-е-е»…

Дальше нет сил что-то объяснять, и в ход опять идёт обкусанный ноготь.

– Ладно, ты в кабинете уже была?

– Да!

– И что?

– Три дня! Ждите три дня! Надин, я не уйду, я никуда не сдвинусь. Я буду сидеть эти грёбаные три дня прямо здесь. Прямо напротив их грёбаной двери!

– Стоп! И прекрати грызть ногти. Никто сидеть не будет. Я решу. Сиди тут и жди меня. Да прекрати ты…