– У тебя были Насти?

– Не знаю, нет, точно не было, – снимая станком пену с подбородка соврал я, чтобы не развивать дальше тему прошлых «любовий и любят». Лезвие зацепило кожу и маленькое красное пятно растворилось в пене дней.

– Отзывчивая, добрая, позитивная. С высшим образованием и опытом работы. Как тебе?

– То, что надо.

– Симпатичная, в такую можно и влюбиться.

– Если ты обо мне, то я пас.

– Тогда на вечер вызываю, часа на три. Ты в 15.00 будешь уже дома?

– Да.

– Вот и познакомишься. Скажу маме, чтобы посидела немного с ними, показала, где что лежит, чтобы малышка успела хотя бы немного привыкнуть.

– У малышки крыша не поедет, такая смена поколений.

– Лишь бы у воспитателей не поехала.

Скоро приехала мама. Это стоило большого труда. Тещи и свекрови не спешили становиться бабушками. Камила с трудом договорилась со своей матерью, что она посидит сегодня с Машей до приезда няни.

Я давно заметил, что утром время летит быстрее: его запросто можно проспать, а если ты даже вовремя встанешь, то его катастрофически не хватает. Вечером, другое дело: время растягивается до таких размеров, что никогда не удается пораньше лечь спать.

Мы не выспались и уже сидели пристегнутые к креслам, словно пассажиры утреннего рейса, были готовы к полету. Когда Камила вела машину, я чувствовал себя английским водителем при левостороннем движении, только без руля и педалей. В критические моменты я нажимал на последние, а их не было. За рулем сидела жена и успокаивала меня. Я старался не нервничать по пустякам. Плохой из меня инструктор. Она давно не садилась за руль, я давно не был пассажиром, и это было заметно. Казалось, все замечали это. Вот и светофор подмигнул зеленым глазом.

– Тормози, – шепнул я.

– Может, успеем? – давила на газ Камила.

– Того не стоит.

– Как скажешь, – нажала она на тормоз. Машина встала как вкопанная, но мы еще двигались по инерции внутри нее, пока нас не остановило ремнями безопасности. – Могли бы успеть, – извинилась Камила. На углу застыл постовой, он взял власть в свои руки на этом участке, по которому должна была проехать настоящая власть, с мигалками, с эскортом, именно так она подкармливала всех остальных, кроша им с барского стола пусть маленькую, но власть, по сути, подсаживая всех на нее, на ту, на которой и сами они сидели.

– Теперь ждать, неизвестно сколько.

– Шесть лет.

– Уже меньше.

– А может, и больше.

– Я так на работу опоздаю.

– Работа для того и существует, чтобы опаздывать.

– Послушаем погоду пока, – прибавил я звук радио.

– Она непослушна, – играла словами жена. Это означало, что настроение ее поднялось до нормы. Наконец, власть проскочила, полицай нажал нужную кнопку и смыл всех в одну канализацию. Народ двинулся вслед за имущими.

– Здесь можно правее, высадишь меня на светофоре, – попросил я Камилу.

– Мне страшно… дальше одной.

– Ты должна научиться ездить одна, пусть до первого перекрестка, но одна. Шучу. В любом случае парковаться там будет легче, возле универа.

– Я поняла, главное в жизни – найти свою парковку.

– В смысле?

– Мне уже страшно. Я же совсем не умею сдавать задом.

– Я бы так не сказал.

– Да пошел ты!

– Уже ухожу, – захлопнул я дверь и оставил с трафиком наедине, а сам еще пару остановок стеснялся в метро.

– Несколько теплых слов, пара его поцелуев, одни крепкие объятия, я вооружена до самого вечера, –     произнесла Камила как скороговорку, не спуская глаз с красного, поцеловала меня в щеку, не думая, всей ею сущностью уже завладели желтый свет и коробка передач.

В вестибюле метро было по-утреннему людно. Будто небольшая революция, восстание спавших. Они торопились взять в свою власть почту, телеграф и банки. Я тоже потолкался, нехотя, будто для галочки. Эскалатор подбросил меня до платформы. Внизу восставших было еще больше, я оставил за собой в толпе тоннель, который, словно рана на молодой коже, быстро затянулся, зарос людьми, заполнился болтовней. Та, в свою очередь, затянула меня в вагон подлетевшей с гулом электрички. Внутри душновато, пахло людьми. Люди – как горы, они свой климат устанавливают: одни задерживают любые циклоны, и за ними солнечно всегда, другие продуваемы со всех сторон, от таких сквозит одиночеством. Сквозь открытые форточки махал на всех неутомимым веером ветер. Будто за стеклом роза ветров, одна на всю вазу.