– Думаю, тебе было нелегко…

– О чём это ты?

– О твоей потере.

В животе у Вики потяжелело. Ей не хотелось плакать, да она и не собиралась, но Шереметев наступил на слишком больную мозоль. Не собираясь ничего отвечать, она всё же сделала это:

– Да, было.

– Я уже говорил, что трепаться не стану. Твой секрет в безопасности.

– Откуда мне знать, что ты не врёшь?

– В противном случае я бы тебя им шантажировал в своих интересах, а я этого не делаю. Верно?

– Может, ещё не нашёл достойный интерес?

Она приподняла голову с подушки, чтобы посмотреть на него, но в висках, словно молоток по наковальне, забился пульс, и Вика опустила голову обратно. Может, он прав? Может, ему действительно можно доверять?

– Терять ребёнка всегда сложно, – прошептала Вика.

Антон склонил голову к плечу и посмотрел на лежащую на кровати девушку.

– Я понимаю.

– У тебя есть сын.

– Есть, но там тоже всё сложно, и не надо делать вид, что ты не в курсе моей ситуации. Уверен, дядя Рома или Юля-язык-как-помело уже растрепали тебе все мои тайны.

– Прости. Мне жаль.

Он оценил её интонацию: мягкую и сочувствующую. Ей действительно было жаль.

– Ты даже не представляешь, как женщина может убить мужчину словом. Одним лишь словом, что его сын вовсе не его. В вашей с Витей ситуации ему хоть не придётся страдать, если бы ты решила сообщить ему эту новость.

– Да уж…

– Так ты признаешь, что изменила?

– Ничего я не признаю, - огрызнулась она тонким голоском.

– Так и догадаться нетрудно, так что можешь ни с чем не соглашаться. Я знаю эту семью, понимаю, в какую ситуацию ты бы попала.

Вика расхохоталась, чем немного огорошила Антона. Он теперь стоял у окна, и выражение его лица было трудно разобрать из-за последнего света дня, проникающего в комнату.

Ох, как он ошибался. Думал, что знает эту семью. Да ни черта он не знает об этой семье!

– Ну, может, ты и права. – Он-таки расценил её смех по-своему. – Меня долго не было, многое могло поменяться. – Антон подошёл и присел на край кровати. Вытащил руки из карманов и приложил ладонь к раскрасневшейся щеке Виктории, её кожа была такой нежной, такой влекущей. – Температуры нет, – зачем-то снова повторил он.

– Мне лучше, можешь уходить.

Снова вернулась недоверчивая Вика, и Антон решил больше её не тревожить, только вот руку от Викиной щеки никак не хотелось убирать. Не удержавшись, он погладил её костяшками пальцев и заработал удивлённый вздох. В этот момент в комнату вернулась Алиса, неся воду и какое-то лекарство на подносе. Она вежливо отошла к столу, не вклиниваясь в их беседу, но момент уже был нарушен.

Виктория чувствовала себя поглощённой взглядом Антона. Он так смотрел на неё, будто хотел найти в её лице ответы на все свои вопросы. В конце концов, она закрыла глаза и отвернулась, разрывая контакт своей щеки и его ласкающих пальцев.

Это было ни к чему… ни к чему…

Когда она, наконец, осталась одна, вместо отдыха на неё накатила лавина мыслей и воспоминаний. Всё крутилось вокруг обещания, которое она дала Ерохину.

Обещания, что у неё никогда не будет детей.

Она тогда была уверена в своих словах, кроме того, пребывала в полнейшем отчаянии и готова была пообещать практически что угодно. Она верила Ерохину, верила просто потому, что больше никому верить не могла. Он держал её судьбу в своих руках, и другого пути у неё не было. В тот день она не только отказалась от возможности иметь детей, но и пообещала стать ведущей моделью его агентства. Его музой. А музы Ерохина не беременеют.

Но не потому, что особо тщательно предохраняются.

Они не могли забеременеть, потому что женщина, прошедшая стерилизацию, не способна зачать.