Миша молниеносно, с бешеной скоростью калькулятора, наморщив лоб, в уме вычисляет, плюсует, умножает, накидывает, прикидывает. Со сдержанным пролетарским достоинством называет сумму.

– Вы с ума сошли! Вы часу не проработали!

В ответ в три глотки поток отборной брани. Перехватывают черенки лопат, потрясают, наступают, окружают, угрожают, теснят… Да нате, нате вам ваши несчастные деньги, только отвяжитесь!

Сгрудились в кружок, сомкнув лохматые головы. Слюнявят пальцы, делят добычу по трём парам с готовностью подставленных ковшей: не экскаваторов – ладоней. Хозяйски, натружено, заслуженно, устало топая сапогами, троица удаляется в сторону вино-водочного.

Тот кусок бетона вечером, после работы, обвязав тросом, вытащили муж с соседом за двадцать минут.

***

По-видимому, Мишина бригада имела проблемы не только со мной, потому маскировалась под разными никами.

Несколько раз я звонила по другим телефонам. Поддавалась обаянию звонких, зазывных объявлений. «Муж на час!» «Делаем как себе!» «Профессионализм! Сроки! Качество! Гарантия!».

Приезжал тот же Миша со товарищи. Я в ужасе махала руками. Не они, а я готова была провалиться сквозь землю. Миша-то как раз чувствовал себя прекрасно. Уверенно, зло, весело смотрел в глаза. Подмигивал: «За ложный вызов будем платить? У нас время – деньги!».

***

Думаете, перевелись на земле русской умельцы? Я смотрю из окна, как растёт домик у соседа. Не домик – игрушечка.

Сосед неказистый, сутуленький мужичок в «куфаечке». Вылитый Василий Скуридин из фильма «В той стране» (очень, очень рекомендую). Удивляюсь, что в нём нашла красавица жена? Потом понимаю – что.

Он не может ходить спокойно – только рысью, бегом. Чувствуется, что в эти минуты не знает, куда деть руки: нелепо растопыренные, торчащие клешнями, несоразмерные его тощенькому тельцу, непривычно праздно болтающиеся без дела.

Но вот добежал до топора, стамески, рубанка, пилы, лопаты, косы… И нет прекраснее, ладнее Человека Труда на Земле.

Сосед не стал нанимать строительную бригаду. Из родной деревни пригласил трёх таких же сноровистых мужичков. У нас это называется – созвать «помочь», «веме». Я посматриваю в окно, и душа моя поёт.

Это не работа, а песня. Всё слажено, продумано, любовно. Не по дням, а по часам растёт дом – не «как для себя», а именно для себя.

Не мешайте вы русскому мужику, не заставляйте с болью вскрикивать: «Эхма! Какую страну проср…!» – и заливать боль водкой. Если по-другому не умеете, грабьте, душите – но хоть капелюшечку воздуха глотнуть давайте – да ведь он воспрянет, всю Россию застроит.

Мои знакомые возмечтали обзавестись домиком в новом посёлке. Он состоит из одинаковых, как близнецы, коттеджей – с виду нарядных лялек.

Но передумали, увидев, как он строится. Как прораб роется в стройматериалах, отбирая лучшее. Потом это лучшее машинами вывозится в неизвестном направлении.

Мужички-строители шевелятся как неживые, застыли спящими царевнами. Так и хочется придать этим царевнам ускорение в пятую точку. Не на себя кропают – на чужого дядю.

За ними нужен глаз да глаз, контроль за каждым шагом – что нереально. Нужно уметь лаяться или одним грозным взглядом ставить сачков на место, как Маруся. Но Марусь на всех не напасёшься.

Новосёлы жалуются на холод, на чёрную плесень в углах, на тухлую воду в подвале, на унитазы, в которых плавает дерьмо.

Да, договор обещал гарантию 10 лет. Но гладко было на бумаге. Суды, экспертизы, силы, время, нервы… Новосёлы проклинают горе-строителей, плюют на гарантию и сами кое-как исправляют недоделки.

СОВЕСТЬ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ.

…А вот шествует парочка из старой деревянной, заречной части посёлка. Он забит избушками-развалюшками, больше похожими на сараи.