Увидела. Расплылась в улыбке.

Помахав ей рукой, показал куда отойти. Одновременно я быстро взглянул на участкового. Тот по-прежнему был настолько увлечен своим рассказом про воскресную рыбалку, что даже не смотрел по сторонам.

Кстати, далеко не факт, что наш участковый в курсе того, что меня объявили в розыск. Он вполне мог забыть ознакомиться со свежими ориентировками, либо вообще не был проинформирован. Да к тому же в СССР на участковом столько всего висело, что многие не справлялись и безнадежно увязали в служебной рутине. Как итог – часть задач выполнялась спешно, спустя рукава. То бишь, для галочки.

– Привет, сестренка! – весело произнес я, обнимая Настю. – Ну, как дела?

– Лешка, я так рада тебя видеть. Дела хорошо, только вот сегодня милиция эта… Ты что, опять спортом занялся?

– Служба такая, – косвенно ответил я. – Хочешь не хочешь, а придется. Не страшно было?

– Нет, чего там страшного? Они вежливые были, спокойные. Только сначала милиционеры не поверили, что тебя дома нет. Прошли по комнатам, все посмотрели.

– Вы впустили их в квартиру? – удивился я. – Зачем? А они документы показывали?

Странно, почему их только двое? Должно быть больше. Это как минимум следователь, несколько оперативников для силовой поддержки ну и чтобы было кому делать грязную работу. Понятые ещё. Ну и участковый. А тут что-то совсем странно. Опять ряженые?

Настя застыла, не зная, что ответить. Ну, еще бы, чего я пытаюсь добиться от десятилетней девочки? Это в две тысячи двадцатом молодежь вся сверхпродвинутая и развитая не по возрасту. А в Союзе все было иначе, дети были простые и наивные… В песочнице до двенадцати лет и войнушка в ближайшем парке или сквере.

– Ладно, не страшно, – улыбнулся я. – У них тоже работа. А случайно в мою комнату они не заходили? Форму видели?

– Конечно, заходили. И одежду военную видели, она же на стуле висела. А что, нельзя было?

Я потер затылок ладонью. Вот это уже подозрительно – их только двое было? Без понятых? А вдруг что-то подложили или, наоборот, забрали? Если так, то и милиционеры точно переодетые.

Черт возьми, становится все интереснее и интереснее. Вот это я вляпался…

– Вот твое эскимо! – я протянул ей мороженое. – Документы взяла?

– Ага, спасибо. Вот твои документы, – Настя вытащила из своей детской сумочки и передала мне ярко-красный военник, из которого торчал согнутый край увольнительной записки. – Я во все карманы заглянула.

Быстро раскрыв книжку, я пролистал ее. Закрыл.

– Блин! Спецпропуска нет! – тихо выдохнул я, осознавая факт.

Только что возникшие опасения сбылись. Эти милиционеры просто и быстро выкрали мой пропуск, а без него мне не попасть на территорию Чернобыля-2. Вытащили прямо из дома! Значит, кто-то точно знал, что военная форма и документы там. Но кто? И как?

– А, Леша! Вот еще! – сестра вдруг вытащила из сумочки и протянула мне еще один сложенный пополам небольшой листок. Это и был спецпропуск, который перед «увалом» оформлял старший лейтенант Корнеев.

У меня как гора с плеч упала. Я уж было напредставлял себе, как и с какими последствиями я буду выкручиваться из и без того сложной обстановки. Ну, малая, блин… Так и до инфаркта довести можно.

– Ф-фух! Напугала! – облегченно выдохнул я, забирая пропуск. – Я же без этой бумажки, как букашка…

– Как ты сказал? Букашка? – та весело захохотала, услышав смешное сравнение.

– Ну, это выражение такое, неужели раньше не слышала?! – пояснил я, пряча документы в карман. – Ну, спасибо тебе. Ладно, был очень рад тебя видеть. Лопай мороженое, пока не растаяло. А я побежал, мне еще в часть возвращаться. За формой позже вернусь. Маму успокой, скажи, все хорошо у меня.