– В том-то и дело… – вздохнул старший лейтенант, заглянув в блокнот. – Есть свидетели. Даже двое. Пащенко Михаил Александрович и Добровольский Александр Сергеевич.

– Так это же его дружки, – выпалил я, едва услышал знакомые фамилии. – Они все вместе меня поджидали, у тех гаражей. Разве они могут выступать в качестве свидетелей? Это заинтересованные лица, даже, скорее, соучастники.

Повисла немая пауза. По лицу участкового видно было, что он с нами полностью солидарен, но у него приказ свыше.

– Погоди-ка… Дмитрий Сергеевич, а этот Иванец… – начала мама, с задумчивым лицом. – Это случайно не сын Иванца Павла Сергеевича, из исполкома города?

– Он самый, – мрачно подтвердил старлей.

– Ясно все. Папаша решил сынка выгородить… Дима, ну ты сам подумай, какой из Лешки хулиган? Ты ж его семнадцать лет знаешь, – мать указала на меня помадой. – Сам посмотри, ему руку ножом распороли, да еще и на руке гипс теперь. Он что, один напал на компанию этих… Тьфу! Это же чушь!

Участковый слегка покраснел, но ничего не ответил. Зачем-то принялся с азартом рыться в бумажках, словно искал там что-то важное. Ну точно, его отправили сюда по принуждению, просто дав команду «фас». Однако велели сделать все мягко, без лишнего шума и давления… А значит, дело склепано по-быстрому, как попало и дыр в нем явно хватает.

Все стало предельно ясным. Папаша Гены, пользуясь своим положением, понял, чем грозит нападение его сына на безоружного несовершеннолетнего гражданина, то есть, на меня… Да еще и с использованием колюще-режущего оружия, с причинением телесных повреждений. А потому подсуетился и подключил связи, перевернув историю с ног на голову. Теперь, согласно заявлению, это я напал на их компанию, когда они сидели и спокойно щелкали семечки возле гаражей. Избил самого Пащенко, потом и Генку Иванца. Первый впоследствии сбежал с места происшествия, но потом он одумался и тоже пришел в милицию, чтобы составить на меня жалобу. Вот уроды сопливые. Как по нотам отыграли – явно влияние Иванца-старшего.

Милиция жалобу, естественно, приняла, хотя изначально факт нападения был зафиксирован именно на меня, а не наоборот. И с понятыми. Значит, все переиграли, стараясь действовать быстро.

К сожалению, с законодательством, а тем более с советским, я был знаком лишь поверхностно, поэтому внятного ответа без эмоций у меня не получилось. И участковый это дело подметил.

Мама, разнервничавшись, уже собиралась звонить отцу на работу, но я вовремя отговорил ее.

– Какие наши дальнейшие действия? – спросил я, когда эмоции все-таки отступили.

– Алексей, да какие тут действия… Сегодня в два часа дня тебе нужно явиться в РОВД. С тобой побеседует следователь, составит протокол… Ну, там по обстоятельствам. Вот, распишись здесь о том, что ознакомлен.

– Стоп, я же еще несовершеннолетний! – прищурился я, рассматривая лист. – Разве в таком возрасте на опросе не должен присутствовать законный родитель или опекун?

– Да. Но тут особый случай, – участковый даже побледнел. Видимо, боялся сказать лишнее.

– Погоди-ка, что значит – особый? – возмутилась мама, хмуро глядя на старшего лейтенанта. – Поясни, Дмитрий.

– Ма, все нормально, – к гадалке не ходи, здесь явно все обговорено с руководством, а потому они отступают от правил. – Я понял, что дядя Дима хочет сказать. Раз ждут только меня, значит, я и пойду. Ничего страшного в этом нет. Правда?

Тот кивнул, заодно вытер платком вспотевший лоб.

Не хотел я ничего подписывать, но пришлось. Мне даже стало интересно, чего ж там против меня наклепали-то?

Едва я это сделал, участковый облегченно выдохнул и поспешил убраться из квартиры.